Европа между Рузвельтом и Сталиным. 1941–1945 гг.. Михаил Мягков

плана обеспечения безопасности и разоружения. Все это было бы “чудом”, как выразился Чемберлен, который мог бы склонить Великобританию и Францию еще раз на переговоры с Гитлером». Уэллес был согласен также со словами Муссолини, который заметил перед заместителем госсекретаря США, что «никакой народ сейчас не хочет войны».

      С. Уэллес не считал возможным, чтобы инициатива такого рода переговоров исходила от Ватикана, который слишком сильно увяз в вопросах политического и территориального характера. Их инициатором не смог бы стать и Муссолини, которого ассоциируют с близким к Гитлеру человеком. Остаются Соединенные Штаты, поддержанные другими нейтральными государствами. И если США решатся на подобную инициативу, то Ватикан и Муссолини должны поддержать Вашингтон⁸⁰.

      Следует отметить, однако, что мысли и предложения, высказанные Уэллесом, носили по большей части виртуальный характер, поскольку Рузвельт запретил ему выступать с какими-либо инициативами от США, направленными на «достижение мира».

      3. Неопределенное отношение к Советской России, конец 1939 – середина 1940 года

      В начале Второй мировой войны американское восприятие Советского Союза, его роли и возможностей в европейских делах оставалось неопределенным и противоречивым. В Вашингтон продолжали поступать данные о слабости Красной армии, и многие из них, как и ранее, приходили от американских представителей в странах Прибалтики. После вхождения Красной армии на территорию Западной Украины и Западной Белоруссии поверенный в делах США в Риге Джон Уайли передавал в Госдепартамент слова эстонского президента о неэффективности советских вооруженных сил, которые, по его мнению, «не смогли бы даже оборонять Эстонию в случае войны»⁸¹. Насколько искренним был в то время президент Эстонии К. Пятс, остается вопросом. Дальнейшие события 1939–1940 гг., вхождение советских войск на территорию Прибалтики заставляют относится к его высказываниям скорее как к попыткам получить опережающую политическую поддержку (а, возможно, и военную помощь) от западных демократий. Если подобные утверждения о Красной армии и не рассматривались американскими дипломатами в конце 1939 г. как абсолютно достоверные, то могли повлиять на рост сочувствия к прибалтийским республикам в Вашингтоне.

      Члены американского правительственного аппарата, представители Государственного департамента, равно как и разведывательные аналитики, могли искать и находили для своих заключений, как подтверждение слабости, так и силы Советского Союза. Свидетельства слабости можно было обнаружить в недостаточно внушительной демонстрации мощи советских соединений в боевых действиях на оз. Хасан в 1938 г. и в ряде локальных поражений РККА в начавшейся в конце 1939 г. войне с Финляндией. Причины сбоев военного механизма СССР виделись из Вашингтона в масштабных репрессиях командного состава Красной армии 1936–1938 годов, незавершенности ее организационной перестройки, качественном