Мультипроза, или Третий гнойниковый период. Зуфар Гареев

комитета, кворума и Красного уголка побежали за ним.

      – Войсковые соединения выкатывай давай на мои глаза! – завопил Петров, в молодцеватой удали схватил молоденькую повариху и засунул ее в котел с мясом.

      Для справки: Петров П. С. страдал гигантоманией и вторым случаем социалистического каннибализма.

      Повариха закипела, завертелась, сверкая розовыми боками, а Петров закричал:

      – Лаврушки вжарь да вермишельки! Случай каннибализма у нас произошел некстати!

      Внизу испуганный какой-то человек сделал знак рукой, грянул туш, и войсковое соединение из двух солдат пошло маршем под балконом.

      – Профком объединенный ПК-333/41 охраняете ли? – закричал Петров П.С.

      – Ой ли! – радостно заревели солдаты шапки-набекрень.

      – Местком!

      – Ой ли!

      – Уголок наш Красный да гулкий!

      – Повсеместна!

      – А что хром на правую ногу! – закричал Петров П. С., мутным глазом различив непорядок в солдатском шаге.

      – А левая коротка!

      – Что так: бой ли принял какой ты?

      – А мать родила. Папанька, когда меня впрыскивал, клоп ему впился в левый мешочек, прервал удовольствие, вот и не хватило левой ноги чуток…

      – Да, – протянул раздумчиво Петров, – трудное послевоенное детство… – Потом сплюнул. – Тьфу его, насекомое, тьфу! Перепихнуться мешает!

      – Так точно: тьфу!

      Тут второй солдат грянул песню:

      Зашуршал неуклюжа

      Чебурашка по лужам…

      – Мультик начался, мультик… – стали шептаться члены кворума; они нервно дернулись в сторону телевизора.

      – Не идти! – остановил всех Петров П. С. голосом. – Солдатов послушаем!

      – А он глухой есть! – сказал первый солдат про второго.

      – Обездолен паренек… – начал размышлять вслух Петров П. С., – краски мира, понимаешь, ему не все улыбаются…

      Я играю на гармошке

      У прохожих на виду…

      – пел второй солдат.

      Он свернул в проулок и, печатая шаг, стал удаляться в направлении Кремлевского дворца съездов.

      – Рюмку мне поднесите вы! – закричал Петров, стал ноздрями вслушиваться в запахи кипящей поварихи.

      Выпив стопку, он спросил:

      – А теперь у нас что по программе?

      – Теперь умник и преступник, – отвечали ему. – Западник!

      – Пиндос, значит… Давай!

      Западник шел под балконом умен, молчалив и печален.

      – Пустить Иван Капитоныча на него! – приказал Петров.

      – Да я ж тебя! – закричал ветеран Капитоныч, выходя из гардероба, распахивая желтую от медалей грудь как солнце!

      Сподвижница его по выходу, лягушастая в животе и ножках, Алла Константиновна поперхнулась при этом сосиской «Сероводородной Классической», которой она полдничала. Глаза ее выкатились, и она принялась умирать, шевеля синими губами, словно рыба скумбрия или печень трески малосоленая высший сорт.

      – Я ж тебя!

      И Капитоныч вырвал корявый, дуплатый, пикастый зуб изо рта в воткнул