Письма к подруге. Фаина Раневская

ничего посоветовать. Она только утешает меня, уговаривает набраться терпения. Ниночка тоже утешает, ссылается на особенности Камерного театра и «непростую обстановку». Обстановка всегда непростая, что с того? Или она непростая только для меня? Ох, не знаю… Чувствую себя кошкой, которая ходит вокруг подвешенной к потолку рыбы. И не достать, и уйти жалко – вдруг рыба упадет. Самое страшное то, что я не знаю, куда мне идти. Ирочкин Юра[23] зовет меня к себе, но я не могу решиться сменить театр, о котором я мечтала полжизни, на черт знает что. У Юры в театре тоже все непонятно. Сегодня скажут одно, а завтра – другое. Но если уж решусь уйти, то уйду к нему. Других вариантов у меня сейчас нет, к тому же Юру я довольно хорошо знаю. Кстати, Юра и Павлу Леонтьевну тоже зовет, но она все не решается. Но Павла Леонтьевна – бриллиант, ее любой режиссер возьмет с радостью, а кто такая я? Очень горько думать, что Юра зовет меня только из жалости. Ненавижу, когда меня жалеют. Это, наверное, потому что в детстве меня никто не жалел, кроме нашей кухарки. Но Юра обещает сразу же дать мне роли, а ради того, чтобы вернуться на сцену, я готова на все. Ох, не знаю, ничего я не знаю. К гадалке ходила, поверишь ли? Чтобы я да пошла к гадалке? Только зря деньги потратила. Эта дура раскинула карты и начала вещать о том, что скоро я встречу короля треф, который сделает меня счастливой. А я же ей конкретный вопрос задала – уходить мне из театра или нет?

      Таиров с момента закрытия «Сонаты» не ставит ничего нового. Вот в этом, милая моя, вся загвоздка. Я говорю себе: «Вот возьмется Таиров ставить что-то и даст мне роль, надо подождать». Сам Таиров говорит, что никак не может найти подходящей пьесы. После неудачи с «Сонатой» ему нужна такая пьеса, которая всем понравится. Что-то революционное, содержательное и заведомо проходное. Но, с другой стороны, в театре только я одна болтаюсь без дела. У всех остальных есть роли.

      Нет, милая моя, я все же уйду и уйду очень скоро. Вот, пока писала тебе это письмо, обдумала все еще раз (в сотый, наверное, раз!) и поняла, что надо уходить как можно скорее и уходить тихо, не хлопая на прощанье дверями. Боже упаси меня хлопать дверями! Никто не виноват, что так получилось. Скажу тебе честно, что если бы я была на месте Алисы Георгиевны и какая-то шикса[24], которую из милости взяли в труппу, попыталась бы, пусть и сама того не желая, со мной соперничать, я бы поспешила от нее избавиться. Или бы не стала избавляться? Ох, не знаю. Я же не на месте Коонен нахожусь, а на своем собственном.

      Мне горько и обидно. Столько было надежд! Так хорошо все начиналось! Я думала: вот награда за годы моих скитаний по стране. Ах, Фирочка, ты не поверишь, если узнаешь, как высоко я возносилась в своих мечтах! Выше неба и звезд! Наверное, за это судьба меня и наказала. Не возносись, и не будешь проклята!

      На память о моей Зинке у меня остались афишки, несколько газетных вырезок и фотография. Помнишь, я говорила, что Павла Леонтьевна ругает меня за то, что я не делаю себе альбома. Состарюсь, захочется вспомнить, а ничего под рукой

23

Речь идет о режиссере Ю́рии Александровиче Завадском (1894–1977), который одно время был мужем Ирины Анисимовой-Вульф. В 1932–1935 годах Завадский возглавлял Центральный театр Красной Армии.

24

Шикса (идиш) – девушка-нееврейка. Употребляется также в оскорбительном значении.