Путь к сердцу. Баал. Вероника Мелан

незнакомку, как на умалишенную. – Дура, что ли? Назад никто не возвращается. Никогда.

      И она взглянула наверх, на башни, над которыми безмятежно и легко плыли по синему небу далекие белые облака.

      Ташка перестала дуться после троекратного «прости». Важно кивнула Альке, слезла с деревянной скамейки за собственным домом и со словами «ты же еще не ужинала» убежала внутрь. Вернулась с двумя пластиковыми баночками йогурта и ложками – Алеста по-доброму хмыкнула: чем бы ни ужинали Эльза Геннадьевны и ее дочь, котлетами это точно не являлось. Здесь не готовили ежевечерний ужин, не садились за стол вместе, не вели чинных разговоров.

      «Не компостировали друг другу мозги».

      После Похода к Дее мать Ташки мужа заводить не стала – не пожелала осквернять тело мужскими прикосновениями, и потому в доме часто царила тишина – сама она читала наверху, дочь находила дела внизу. А еще, наверное, из-за отрицательного отношения матери к мужскому полу, Ташка приобрела к нему же интерес исключительно положительный – ей во что бы то ни было хотелось «попробовать мужчину», но она пока не решалась.

      – Ешь!

      Тощая рука с веснушками решительно пододвинула к Альке йогурт; крыльцо задней веранды утопало в саду – не ухоженном, как в родном доме, а диком, заросшем всем подряд и оттого почему-то уютным. Натуралистичность нравилась и Ташке, и Альке, но только не хозяйке дома, однако денег на садовника все равно не было – управляя химчисткой, Эльза Геннадьевна зарабатывала немного. И неубранный сад шумел, колыхался листьями лопуха, пестрел цветущим осотом.

      Алька посмотрела на йогурт, поджала колени теснее к груди и отвернулась. Прищурила глаза, процедила отрывисто:

      – Я не хочу. Туда. Идти.

      Они обе знали «куда».

      – Так не ходи!

      Подруга уже облизывала ложку, причем не как все, поворачивая ее выпуклостью вниз, а наоборот – бугорком кверху, языком снизу. Когда-то Альку злила подобная «неправильная» манера, потом привыкла.

      – Я не могу. Я должна.

      В «должна» пролилось все накопленное за последние месяцы отчаяние.

      – Да никому ты ничего не должна, – вскинулась Ташка.

      – Должна! Матери. Я ей все должна.

      – Нет.

      – Да.

      – Нет.

      – Да!

      – Просто возьми и слейся.

      – Что значит «слейся»? – удивилась Алька.

      – Ну, возьми денег сколько сможешь, билет на автобус до дальнего города и начинай новую жизнь, свою жизнь – для себя, не для нее.

      – Ага, чтобы она занесла меня в список «отвергнутых»?

      – Ты что?! – Ташкины глаза стали круглыми. – Она такого не сделает!

      – Сделает, – Алька в этом даже не сомневалась. Если дочь пойдет наперекор приказам, оскорбленная Ванесса Терентьевна пойдет на все, чтобы показать, насколько она обижена и оскорблена, в том числе и жестко отомстит – поместит собственного отпрыска в список тех, кто не «уважил» волю родителей, чем лишит последнего права на любую достойную должность и зарплату во веки веков, аминь.

      – Ну, не изверг же она?

      Это Алька комментировать не стала, лишь