было интересное, законов против «электронных» преступников еще не существовало, но Завадского все же взяли в оборот, справедливо решив, что нет преступления, на которое не нашлось бы статьи. Эта мысль плавно проистекала из известной гэбэшной формулы – был бы человек, а статья найдется. В целом расчет оказался правильным, но события пошли не в ту сторону. Крутов, на тот момент уже покончивший с резидентурой, моментально прочувствовал, что в руки к Конторе попал по-настоящему ценный кадр, и парня перевербовал на «раз-два-три» – просто-напросто поставив перед ним сложную техническую задачу и обеспечив вычислительным ресурсом, о котором Завадский в те времена и мечтать не мог. В общем, как окольными путями выяснил Кукольников, тогда Саша, направленный умелой рукой Александра Александровича, «ломанул» такое… Материалы о том знаменитом взломе не были рассекречены по сию пору, и шансов на то, что с них снимут гриф «СС» не было никаких. Для всех Саша с того момента исчез, но на самом-то деле Завадский в Конторе прижился и, пройдя стажировку под чутким руководством Крутова, в неполные тридцать возглавил Отдел технического противодействия электронной разведке, а после воцарения шефа и покровителя в Кремле, был привлечен к аналогичной работе в «девятке», но под личным патронатом Крутова. В своей новой должности Пал Андреевич мог получить доступ к записям по делу Завадского, но справедливо посчитал, что «во многия мудрости, многия печали», и требовать материалы не стал. Вполне достаточно было и того, что именно Завадскому Крутов доверял компьютерную безопасность Секретариата, Совбеза и свою собственную. Это было не просто доверие, а высшее признание заслуг. Людей, которые бы могли настолько близко находиться к президенту, на самом-то деле можно было пересчитать по пальцам одной руки. В принципе, почти все они сейчас и находились в зале заседаний. Кое-кого не хватало, но Кукольников имел все основания полагать, что в ближайшие несколько минут недостающие до кворума особы прибудут пред ясны очи президента.
Бидструпу Завадский был по душе, хотя Пал Андреевич предпочитал иметь дело с людьми, попавшими в Контору не случайно, а по велению сердца. Сердце же Саши принадлежало не идее, а технике, что делало его профессионалом до мозга костей, но человеком совершенно неуправляемым в обычном понимании этого слова. Впрочем, Крутова Завадский любил совершенно по-собачьи – преданно и безо всяких задних мыслей.
В ответ на обращение Александра Александровича Завадский встал и, застенчиво улыбаясь своей улыбкой сообразительного второгодника, поставил на стол небольшую черную коробочку. Как отметил Кукольников, коробочку странную, явно собственного Сашиного производства. По торцу ее пробежала цепочка зеленых огоньков, мигнуло красным, а спустя секунду неправдоподобно чистым, синим светом запульсировал контрольный светодиод.
Судя по всему, это был джаммер, забивающий помехами всю записывающую аппаратуру, которая могла быть в окрестности. В том числе и приборы фиксации звуков
