Ничья земля. Книга 1. Ян Валетов

на заднее сиденье «тойоты», и, поглядывая на нее в зеркало заднего вида, Михаил заметил, что девочка рассматривает его настороженно, как ему показалось, с недоверием.

      Плотникова-старшая уселась впереди, рядом с ним, сдвинула красивые колени, оправила в меру короткую белую юбку и, скрестив руки на своей ярко-красной сумке от Валентино, вопросительно посмотрела на Сергеева. Можно сказать, даже с вызовом посмотрела. Мол, да, у меня дочь, взрослая девочка! Ну и что?

      «Кто ж тебя так обидел? – подумал Михаил, заводя машину. – Почему ты выставляешь иголки, ожидая нападения, подвоха там, где его не следует ожидать? Зачем ты прилагаешь столько усилий, чтобы держать дистанцию? Какая история стоит за всем этим? Что научило тебя так „не любить“? Даже испуганный еж разворачивается со временем, а ты, похоже, лишена умения раскрыться. Так и катишься по жизни колючим шаром, поверив, что иначе нельзя».

      – Предлагаю целую программу, – сказал он, выворачивая на Крещатик, – обед – это раз. Парк – это два. Кино – это три.

      – Мы с мамой хотели пойти на Сенку, – сказала Марина.

      – Почему нет? – легко согласился Сергеев. – Едем? Твоя машина где? – спросил он Вику.

      – Оставила у дома. Надо хоть иногда ходить пешком.

      – Тоже правильно. Можем оставить возле Сенного мою и пройтись немного.

      – Давай не превращать все в спектакль, – сказала Вика сдержанно. – Делай, как тебе удобно. Мы ведь сломали твои планы?

      – Если честно, – сказал Сергеев, – то всего планов и было, что пройтись по Бессарабке и набить холодильник. Ты как думаешь, что мне приятнее?

      Она пожала плечами.

      – Ну так что, на Сенку?

      Машину действительно удалось припарковать с трудом – в воскресные дни припарковаться рядом с блошиным рынком было проблемно.

      Маринка шла впереди, рассматривая вещи, выставленные на тротуаре, заглядывая на лотки с разложенным по ним хламом, среди которого еще несколько лет назад можно было найти поистине бесценные вещи. Судя по всему, это доставляло ей истинное удовольствие.

      Михаил с Плотниковой шли сзади, не под руку, а просто рядом, как малознакомые люди.

      – Она рисует? – спросил Сергеев.

      – Да.

      – Хорошо?

      – Для ее девяти – прилично. Ее хвалят.

      Она изо всех сил старалась не показать, что гордится талантом дочери – говорила со всем возможным равнодушием.

      – Прекрасное увлечение для девочки. Покажешь как-нибудь?

      – Послушай, Сергеев, давай не будем…

      – Что – не будем?

      – У нее уже был один отец, зачем повторять?

      – Родной отец?

      Вика рассмеялась то ли с горечью, то ли иронично – не разберешь.

      – Нет, дополнительный. Родного, на ее счастье, она не знала.

      – Так плохо?

      – Гораздо хуже, чем ты можешь себе представить.

      – Если мне позволено будет спросить…

      – Зачем? Ты же бережешь свои тайны, Сергеев? Дай мне хранить мои.

      – Представь на секунду, что я берегу не свои тайны.

      – Чужие и опасные? – спросила она