Рыба и другие люди (сборник). Петр Алешковский

с мужиками во дворе, пропил – и не заметил как – свой мотоцикл, а зарплату, принося домой, мог и в лицо мне швырнуть. За жизнь я нагляделась и наслушалась всякого – слава богу, хоть не бил и за нож не хватался. Вообще он был резкий, не раздумывая лез в драку, часто приходил в синяках и ссадинах, безропотно давал промыть ранку перекисью водорода, на все вопросы отвечал:

      – Было дело.

      Мне, бабе, в их мужскую жизнь лезть не следовало.

      Однажды во дворе (они, как всегда, забивали «козла») ко мне подошел Степка Полеонов – сосед, тихий спившийся экскаваторщик из дорожной службы.

      – Верка, дай на бутылку.

      На его наглой роже темнел застарелый синяк.

      – У тебя жена есть, у нее и проси.

      – У, сука злая, паскуда жадная, подохну, а ты мимо пройдешь.

      Обычный разговор, но почему-то Геннадий решил заступиться за мою честь. Он вскочил со скамейки как ужаленный, миг – и он уже стоял над жалким Степкой, держал его за ворот, наматывая рубашку на руку, как удавку. Полеоновское лицо посинело, вены на шее вздулись.

      – Повтори, что сказал!

      – А ну-ка, отпусти его! – вступилась я.

      Мне вовсе не хотелось разбирательств со склочной соседкой.

      – Счас, как же! Быстро иди домой! – бросил мне через плечо и тут же резко ударил Степку кулаком по зубам.

      Степка отлетел метра на три, схватился за разбитые губы и завыл. Геннадий подскочил и принялся метелить соседа серьезно – в милиции их этому учили: он бил по почкам, затем под дых, снова по почкам, снова под дых, Полеонов уже еле стоял на ногах. Тогда, беззащитного и ничего не соображающего от боли, Геннадий свалил страшным ударом в челюсть. Полеонов рухнул как сноп. Мужики за столом радостно заржали.

      – Ты еще здесь? Иди домой, я сказал! – Костяшки пальцев кровоточат, глаза сияют – чистый герой.

      Ни слова не говоря, я пошла к подъезду.

      – Правильно, Гена, надо учить маленько, проиграл – проставься, а своим хамить не следует, – сказал кто-то из их компании.

      Спустя час-полтора я выглянула в окно – они по-прежнему сидели за столом, с ними же сидел Степка Полеонов – лицо его было сплошной синяк. Видимо, он проставился, и его снова приняли в компанию. Домой Геннадий, понятно, вернулся на бровях и долго бубнил, что ни меня, ни сыновей никому в обиду не даст.

      Я пыталась отвести его к врачу. Тщетно – он не считал себя алкоголиком. Водка, кстати, сильно влияла на его мужские способности, и, признаюсь, это меня устраивало. Как-то вечером в постели, не в силах скрыть досаду от своего поражения, не выдержал, бросил в лицо:

      – Посмотри на себя, ты же рыба, холодная рыба!

      Я встала и ушла в больницу. Утром, конечно, прибежала, собрала его на работу, а детей в ясли и сад. Геннадий орал на меня как резаный: наступление – лучшая оборона, он придумал мне любовника, хотя прекрасно знал, где я была, звонил ночью в отделение, звал к телефону, но я не подошла, просила сестру сказать, что очень занята. Уходя,