Рыба и другие люди (сборник). Петр Алешковский

дура, откуда пришла, я же сказала, забудь! – вдруг надрывно завопила Нинка.

      Обнимавший Нинку резко ударил ее по лицу, Нинка упала навзничь и так и осталась лежать.

      – Тихо! Девочка пришла говорить. – Мамикон приподнялся с подушки, встал на четвереньки, как обезьяна-павиан.

      – С нами будешь? – Он подмигнул приведшему меня пацану, и тот наложил на дверь тяжелую палку.

      Я оказалась в западне.

      – Отпустите Нину, или я заявлю в милицию.

      Я сказала твердым голосом, сама не знаю, откуда взялись силы.

      – Пойдет ли она? – Мамикон, шатаясь, встал и сделал шаг в мою сторону. Стая радостно заржала, но он поднял руку.

      Вмиг упала тишина, на нас заинтересованно смотрели, только спящий даже не пошевелился.

      – Зачем хочешь ее забрать? Ей тут хорошо. Присаживайся, мы красивых не обижаем.

      Я уже чувствовала рядом его дыхание, он глядел мне прямо в глаза, и, кроме его нехороших масляных зрачков, я уже ничего не видела. Я узнала эти суженные наркотиком зрачки, и мне стало страшно. Почему-то подумала, что сейчас он достанет свой «браунинг», взмолилась про себя, чтобы у него хватило сил застрелить меня с одной пули.

      – Нишкни, братья!

      Я перевела взгляд и сразу узнала – Нар. За это время он сильно окреп.

      – Вера, сестра, рад тебя видеть!

      Он спокойно, чуть вразвалку подошел, отвел в сторону уже тянущуюся ко мне руку, по-братски поцеловал меня в щеку.

      – Вот так встреча, братья, судьбой клянусь, не ожидал.

      Заслонил меня от Мамикона. Тот выжидал.

      Нар вдруг достал из кармана выкидной нож, лезвие с щелчком выскочило наружу. Он поднял жало до уровня глаз, картинно, с руки, как будто играл в ножички во дворе, рванул вниз, лезвие впилось в земляной пол у его ног. Нар нагнулся и быстро провел вокруг меня острым концом – миг, и я оказалась заключенной в круг. Завершив процедуру, он ловко сложил нож, спрятал в карман.

      – Кровью клянусь, сестру трогать не дам. Запомни, – это он говорил уже мне, – мои друзья – люди чести, никто здесь кровь не споганит. Я честно пою?

      – Она тебе сестра? – спросил Мамикон. Все настороженно молчали.

      – Названая сестра, Мамик-джан. Я круг начертил, за него ни одна падла не заступит, лады?

      – Лады! – согласился Мамикон.

      Все с облегчением вздохнули и разом загомонили. Мальчишка, что заложил дверь, принес мне пиалу с чаем. Я вежливо отказалась. Нар, изображая веселость, присвистнул:

      – Хоп-майли, братья, мы не виделись год, я накормлю сестренку мороженым!

      Вопрос о Нинке отпал сам собой. Суркова снова была в объятьях татуированного, но старательно отводила глаза. Мамик подошел ко мне, поцеловал руку, галантно извинился.

      – Кровь гадить нам западло, прости, сестренка.

      Я выдавила подобие улыбки.

      Нар кивнул пацану, тот отворил дверь. Мы вышли на улицу.

      – Верка, я правда рад тебя видеть!

      Мы снова обнялись. Нар был большой, теплый, его чуть раскосые глаза сияли.

      – Прошу,