Илион. Дэн Симмонс

на мир пустыми окнами. По темным улицам деловито летали сервиторы и светопузыри, по углам недвижно стояли безмолвные войниксы, и только люди почти не встречались. Хотя, конечно, как заметил Харман, в десять вечера даже в мегаполисе вроде Парижского Кратера ложатся спать.

      – Ого! А вот это уже интересно! – воскликнула Ханна, указывая на грандиозное сооружение, вздымающееся к небесам.

      Мужчина кивнул:

      – Начало Потерянной Эпохи. Символ тех лет и того человечества. Некоторые считают эту штуку ровесницей ПК, а то и самого города, что находился здесь раньше.

      – Интересно, – повторила девушка.

      Чрезвычайно упрощенная статуя обнаженной женщины высотой в тысячу футов казалась выполненной из прозрачного полимера. Голова изваяния то пропадала в облаках, то вновь мелькала в очередном просвете. Строго говоря, на гладком шаре не было даже лица, одна лишь красная зияющая усмешка. Пятидесятифутовые пружины ниспадали на плечи черными локонами. Женщина стояла, широко расставив могучие ноги, ступни которых терялись где-то во мраке между домами, а внутри одной ляжки спокойно разместился бы весь Ардис-холл. В исполинских, арбузоподобных, карикатурных грудях бурлила багряная фотолюминесцентная жидкость. Временами она уходила в низ живота, временами с плеском поднималась к улыбающемуся лицу и воздетым рукам, заливая рубиновым сиянием верхушки построек вокруг Парижского Кратера.

      – Как ее называют? – спросила Ханна.

      – La putain enorme[11], – откликнулась Ада.

      – И что это значит?

      – Никому не известно, – промолвил Харман и велел войниксу повернуть налево.

      Плавно покачиваясь на ходу, повозка въехала по шаткому мостику на возвышение, бывшее некогда островом посреди реки. Между заросших плющом развалин огромного здания, точно яйцо в каменном гнезде, вырисовывался прозрачный купол в ярких пурпурных бликах.

      – Жди тут, – бросил мужчина войниксу и повел девушек прямо под купол.

      В самом центре они увидели плиту из белого камня, а за ней – примитивное изваяние нагого мужчины, целящегося из лука. Пол изрезали желоба и сточные канавки.

      – Мрамор, – определила Ханна, проведя рукой по гладкой поверхности. – А куда мы попали?

      – Святилище Аполлона, – сказал Харман.

      – Я слышала об этих новых храмах, – заметила Ада, – но представляла себе какие-нибудь редкие алтари, поставленные в лесу шутки ради.

      – Подобных зданий полно и в ПК, и в других крупных городах, – пояснил спутник девушек. – Храмы Афины, Зевса, Ареса – в общем, всех богов из туринской истории.

      – А желоба и канавки… – начала Ханна.

      – Это для стекающей крови жертвенных овец и прочего скота.

      Девушка сделала шаг назад и сцепила руки на груди.

      – И что же, люди… убивают животных?

      – Нет, – произнес мужчина. – За них это делают войниксы. По крайней мере пока.

      Ада застыла на пороге; разбушевавшийся ливень за ее спиной превратил

11

Великая блудница.