Новая эра. Часть вторая. Наум Вайман

ский цирюльник» – сусально-патриотическая слизь. С трудом досмотрел до середины. И Сам в роли царя на лошади – апохуёз. («Красная попона», флигель-адьютанты, жопы, как арбузы, все они поэты, все они красавцы, потные рейтузы.) Зря царю черные очки не надел, Никитушка.

      Матвей, привет!

      Вся моя ярость перекипела. Евреи ведут себя настолько позорно, что нет сил даже думать об этом. На все теракты министры и генералы отвечают стереотипно: «нет военного решения, все равно в конце-концов с ними же сядем за стол переговоров». Из чего следует – сопротивление бесполезно. В народе нарастает озлобление, апатия, депрессия. А Барак и «левые» закусили удила… Ко всему еще примешивается глухое, но настойчивое беспокойство и за сына (его армейская «карьера» не складывается), и за всех и за всё…

      А ты говоришь – Розанов, антисемитизм… Там, где ты «стоишь», позорно быть антисемитом, но там где я «стою» – позорно быть евреем. Евреи бремени ответственности за свою судьбу не выдерживают.

      Наум

      3.1. Наум, привет!

      Новое тысячелетие не сулит, видимо, покоя «многострадальной израильской земле». Меня, конечно, тоже угнетает ситуация (сильнее, чем можно было бы ожидать), и остается только догадываться, каково вам трепыхаться на этой горячей сковородке. Неужели «чаша еврейских страданий» еще не «переполнена»? Если евреи действительно «несут бремя ответственности» не совсем так, как хотелось бы, то все равно непонятно, почему с них такой повышенный спрос…

      Всегда твой

      Матвей

      4.1. «В пустыне не остается следов. Ветер задувает их, как свечи». (Из «Бальтасара» Даррелла.)

      Бараш позвонил. Книжку его в Москве мурыжат. Потому что он вроде «из ближнего круга», но «дальнего зарубежья». Хочет, чтоб я почитал его «Московские записки».

      Барашу

      Значит так. Проза хорошая, читал с интересом. Если бы еще «подтянуть» (или даже сократить!) менее интересные или бледные места (в основном в начале, ты постепенно «расписался»), то потянет на «конфетку». Зачастую непонятны игры со знаком тире. Последний отрывок дидактический, а вот предпоследний – поэтический, я бы и сделал его последним.

      Детальные комментарии – см. в тексте, в скобках. И не обижайся на лапидарность, чего нам, как Винокур любит говорить, «жопу мять».

      Какая-то местная дура пела «мело-мело по всей земле…» Мело-мело, как помело.

      Кто я, что я…, рыцарь печального органа…

      … – Я так соскучилась… Ужасно… А ему хорошо?

      Очень хорошо…

      – А ему хорошо, потому что тебе хорошо? … Я тебя не ласкаю, я себя ласкаю тобой (крепко обнимая). … Посмотри… (надув губки и жалуясь, показывает синяки на руках). Он меня побил…

      – Кто?!

      – Любовник…

      – Мики что ль?

      – Ну…

      – А что случилось?

      – Ничего не случилось. Нет, ну не побил, конечно.., схватил за руки… Недостаточно уделяю… Нет, не ревнует. Просто плохо ему, я его понимаю.

      – Понимаешь?! А по-моему давно пора с ним завязывать, еще когда он к тебе в школу примчался. Он не умеет себя вести, права качает, подставляет тебя, ты как эти синяки объясняла? Что, не спросили откуда?

      – Спросили. Сказала «не знаю».

      – «Не знаю». Опасно с ним дело иметь, он истеричка.

      – Чего опасно? Убьет что ль?

      – Да не в этом дело…

      – Алевай!1 Если бы меня убили из-за любви! Чем помирать, слюни пуская от старческого маразма… А ты разве не хочешь, чтоб я тебя убила из-за любви?

      – Нет.

      – Хочешь умереть глубоким стариком, вонючий и засранный? В большом памперсе, ха-ха-ха?

      – Ага.

      – Жадный ты. … Ты мой родной… Я чувствую, что люблю тебя… Ты боишься, что я тебя полюблю?

      – Нет.

      – Ты же мне говорил, что боишься любви?

      – В общем, да.

      – А чего бояться?

      – Любовь разрушает.

      – Что?

      – Ну.., обыденную жизнь..

      – Это обыденная жизнь разрушает. … Ты такой потный… дай в тебе искупаюсь… … Скажи мне «я тебя люблю». Ну скажи. Еще раз скажи. Еще. Правда? … У меня была подруга, у нас в школе работала, красивая была женщина, с мужем развелась, детей у них не было, а она была из очень аристократической семьи, случайно уцелевшей, чуть ли не графиня, их три сестры было, и они в глушь уехали и так выжили, родители, конечно, погибли, а они жили, как три сестры Чехова, все мечтали выбраться, но, повыходили замуж.., и вот она поехала к сестре, дней на десять, а сестра как раз куда-то уехала, и муж сестры ее в первую же ночь изнасиловал. Она мне рассказывала, что это было ужасно, отвратительно. И что самое интересное, и она никак не могла это понять и простить себе, что она сразу не собралась

1

Дай-то Бог (ивр)