Среда обитания. Чингиз Абдуллаев

руку. Узкая аристократическая ладонь. Дронго пожал холодные пальцы. Сидевшему мужчине было под пятьдесят. Немного вытянутое лицо, заметные залысины, умные, внимательные, требовательные глаза, спрятанные за стеклами очков. Прямой ровный нос, тонкие губы. Несколько выделялись уши. Они были непропорционально большими, словно специально растянутыми. Деменштейн был одет в костюм из тонкого сукна, который явно делали на заказ и шили в Лондоне. На ногах – обувь, также сделанная по индивидуальному заказу. Достаточно было на него взглянуть, чтобы понять – перед вами очень богатый человек.

      – Вот вы какой, – негромко произнес Деменштейн, – самый знаменитый сыщик нашего времени. Говорят, что вы можете раскрыть любое преступление, найти любого отморозка.

      – Это некоторое преувеличение, но при желании всегда можно вычислить преступника. Нужно лишь более добросовестно собирать улики и обращать внимание на любые, самые незначительные детали.

      – И тогда каждый может стать Шерлоком Холмсом или Эркюлем Пуаро? – усмехнулся Лев Давидович.

      – Думаю, что не каждый. Наверно, нужна особая наблюдательность, выдержка, терпение, умение анализировать факты.

      – Вот видите, – кивнул Деменштейн, – так и в жизни. Чтобы стать очень богатым человеком, нужно много работать. Ничего в этой жизни не падает с неба. Необходимо обладать многими талантами, чтобы сделать деньги. Большие деньги. Нужно обладать еще большими талантами, чтобы потом их удержать. Это всегда нелегко.

      – Насколько я понял, вы пригласили меня не для беседы о том, как сложно в наше время удержать свои деньги, – улыбнулся Дронго.

      – Если подумать, то именно для этого я вас и пригласил, – неожиданно произнес Лев Давидович.

      – Интересно. Не думал, что могу выступить в роли католического священника.

      – Нет, – усмехнулся Деменштейн, – в любом случае вы не сможете отпустить мои грехи. Мусульманин, отпускающий грехи еврею, это, наверно, выглядело бы забавно. Хотя я полагаю, что мы оба с вами убежденные атеисты. Нельзя быть человеком вашей профессии и верить в Бога. Я уже не говорю о моей.

      – Я скорее агностик, – заметил Дронго.

      – Не волнуйтесь, – продолжал Лев Давидович, – я не собираюсь вам исповедоваться. Вы нужны мне совсем по другому поводу.

      Он немного помолчал.

      – Дело настолько личное, что я должен знать, согласитесь вы за него взяться или нам лучше об этом вообще не говорить.

      – Мне трудно судить о том, чего я не знаю. Поэтому не могу дать никаких гарантий.

      – Это меня и останавливает…

      – Единственное, что я твердо могу вам обещать, – все сказанное останется между нами. Никто и никогда не узнает содержание этого разговора, если я решу отказаться и не браться за ваше дело. Мое честное слово может служить гарантией неразглашения нашей беседы.

      – Мне этого вполне достаточно, – кивнул Лев Давидович. – Дело в том, что меня пытались шантажировать примерно три месяца назад. За последние