Черное кружево, алый закат. Татьяна Гармаш-Роффе

не причитается? – спросил он грубо.

      – За что?

      – Блин, я тебе подарок сделал, вроде как!

      – Угу, браслет. Но не мне. Это вы себе подарили. Чтобы вам не стыдно было ходить в ресторан с герлой, у которой цацек приличных нет.

      – С кем???

      – С герлой. С «девушкой», это с английского, не знаете, что ли?

      – Я по-русски говорю, а не на тарабарщине!

      Кира только плечами пожала.

      – К тому же ты чушь несешь! – продолжал кипятиться Степан.

      – А что, разве не так?

      Он вспомнил Люсю. Вообще-то так… Но и не совсем – Люся радовалась по-настоящему этим подаркам!

      Он попытался ей это объяснить, но Кира…

      – Да ничего в этом нет настоящего! Ваша Люся любит дорогие цацки и продается вам за них! – заявила она.

      Степан обиделся до глубины души – и за себя, и за Люсю.

      – Ты ее даже не знаешь! Как ты можешь?

      – Да знаю я таких!..

      – А ты, чем ты лучше-то? – напал он. – Ладно, допустим, ты не за подарки продаешься. Не очень-то я тебе поверил, но пусть так! Но ты ж все равно продаешься – за свою карьеру «менеджера кухни», которую тебе крестный обеспечивает! На большее ты не способна, а?! В институт какой-нибудь – умишка не хватает, а? Продалась за средненькую зарплатку, но о такой тоже не каждый мечтать может! Для неуча вроде тебя – предел мечтаний, а?!

      Кира, набычившись, сверкала на него сумрачными глазами исподлобья. Словно всполохи отдаленной грозы – того и гляди гром раскатится!

      Степана этот взгляд только распалил.

      – Ты зачем ко мне в койку набилась, ну-ка скажи! Чтобы ему угодить, вот зачем! Чтобы работенку свою не потерять! Это что, не продажа? Ну, давай, скажи, что нет, и, главное, убеди меня в этом! А то я малый недоверчивый. Тебе придется постараться!

      Грома не последовало. Кира медленно подняла голову, отбросила с глаз чуб и уставилась ему прямо в зрачки. Губы ее изогнулись в высокомерной усмешке.

      – С какой стати я должна стараться? – ледяным тоном спросила она.

      Степан растерялся от такой наглости.

      – Ну… Ты же высказала обвинения… Давай, обосновывай их!

      – Дяденька, а кто вы мне, чтоб я на обоснования время тратила?

      Степан был готов ее убить. Вот прямо взял бы и задушил, сволочонку эту!

      – Какой я тебе «дяденька», блин! – выкрикнул он. – Тебе сколько лет, чтоб меня «дяденькой» называть?!

      – Двадцать два. Вы мне не только в дяденьки, но и в папочки годитесь, между прочим.

      Степан, которому было только тридцать девять, задохнулся от возмущения. Хотя, конечно, «папочкой» можно стать и в семнадцать…

      – Да чтоб мне такую дочку… Я б такой аборт сделал! Чтоб не родилась!

      – Аборты – это нехорошо, – усмехнулась Кира. – Знаете, в Америке за это…

      – Да чихал я на Америку!!!

      – Чихайте себе. А я пошла. Меня любовник ждет.

      – У тебя есть любовник?!

      – А что вы думали, только у вас любовницы?

      – Да ничего я не думал! Валяй, убирайся отсюда!

      – Неужто вы ревнуете?

      – Я?!

      – Тут