Бог с синими глазами. Анна Ольховская

шапочки для душа и в таком виде прошлепать прямо в объятия корифеев и фей досмотра. И здесь, господа, наблюдалась чудовищная дискриминация по половому признаку! Почему-то всех женщин ощупывали и охлопывали феи. А корифеи тискали мужчин. И где же тут справедливость, где свобода выбора?! Ну ладно я, дама замужняя, мне мужское щупание и даром не нужно, а что делать женщинам недолапанным и недотисканным? Может, это у них один из немногих шансов хоть немного добрать этого удовольствия! Недоработочка, дорогие мои работники аэропорта Домодедово, причем существенная. Вы уж поставьте, пожалуйста, на личный досмотр мужчин помоложе и посимпатичнее, да и женщин таких же, и дайте пассажирам право выбора, кому отдаться.

      В аэропорту Шарм-эль-Шейха, куда мы прилетели, все было не в пример скучнее и быстрее. Хотя, возможно, это только в зале прилета, а при посадке тоже будут увлекательные приключения.

      Пока же мы с Таньским топтались возле веселой карусели, на которой катались чемоданы и сумки с нашего рейса. Ни моих сумок, ни контейнеров Таньского все еще не было. Моя модница начала нервничать – а вдруг ее гардероб отправили куда-нибудь не туда? А вдруг это происки завистников и завистниц? Она начала с подозрением поглядывать на меня, и я сочла разумным отойти в сторонку и позвонить Лешке. Давно пора было включить мобильник и отчитаться, а то опять нарвусь. Нарвалась. Самолет приземлился полчаса назад, а я только сейчас звоню??? Телефон больше не отключать, звонить мой муж будет сам. Прямо Мичурин – ему не нужны милости от природы, взять их у нее – вот его задача! Природа, как вы поняли, это я. Вернее, стихийное бедствие. Катастрофа. Ласковый у меня супруг, ничего не скажешь!

      Так, теперь надо попробовать подружиться со своим новеньким цифровым фотоаппаратом, купленным накануне отъезда. Я ведь помнила обещание, данное Светке. Первые кадры получились весьма даже недурственные – их можно было смело помещать в качестве иллюстраций к статье «Пожар в курятнике». Паника, развившаяся на лице Таньского, полностью гармонировала с названием.

      И наконец, когда почти все пассажиры нашего рейса получили свой багаж, когда даже мои сумчонки уже давно скромно устроились у ног хозяйки, выплыли кофры Таньского. Похоже, худые, словно высушенные солнцем местные грузчики тянули до последнего, перекидав вначале вещи нормальных людей, а потом уже вместе, дружненько, с местным аналогом песни «Эх, дубинушка, ухнем!», забросили контейнеры Таньского на карусель. И с любопытством выглядывали теперь из своего окна, чтобы лицезреть того могучего русского богатыря, который будет забирать эти два чудища.

      И надо было видеть то изумление, быстро сменившееся благоговейным восторгом, когда Таньский, радостно курлыкнув, бросилась к своим родненьким чемоданчикам и смела их с движущейся ленты. В глазах у арабов, звонко дзынькнув, высветилось: «Хочу! Такую! Красивую, белую и сильную!»

      А надо сказать, что внешность Таньского и так полностью соответствовала всем канонам восточной красоты, во всяком случае,