От Северского Донца до Одера. Бельгийский доброволец в составе валлонского легиона. 1942-1945. Фернан Кайзергрубер

моей красавицей без всякого смущения. Ну не дурак ли я? Как можно было сомкнуть ночью глаза, хотя бы на секунду? Все равно дверь между нами на ночь не запиралась. Но я подозреваю, что судьбе было угодно, чтобы все случилось именно так. Она поворачивается, надевает юбку и видит, что я наблюдаю за ней. Разумеется, я краснею, но она улыбается мне, одаривает понимающим взглядом, и мое смущение улетучивается. Когда мы входим в гостиную, для нас уже приготовлено два ведра, полных свежей воды. Теперь мы чистые и похожи на цивилизованных людей! Садимся к столу, и мое сердце учащенно бьется, поскольку я чувствую, что скоро наступит благодатный момент, мимолетный момент блаженства. На мгновение я снова стискиваю ее руку, более трепетно, чем вчера, поскольку знаю, что скоро все закончится и у меня останется только память в сердце и грустные воспоминания. Поскольку завтрак окончен, хороши любые предлоги, чтобы тянуть время и отсрочить расставание, но ничего не поделать, этот момент наступает! Мы все обнимаемся и смотрим друг другу в глаза. Вижу слезы, даже в глазах матери. И моя рука инстинктивно гладит ее по щеке. Я крепко прижимаю к себе мою брюнетку с сине-зелеными глазами и задерживаю дыхание, когда обнимаю ее. Adieu, моя маленькая черкешенка! После чего мы быстро уходим; ускоряем шаг и не оглядываемся, пока не отходим на расстояние достаточное, чтобы не видеть слез. Они, все трое, стоят на верхней ступеньке крыльца и не перестают махать нам вслед. Дорога делает поворот, и память сотрет все начисто. Последний взмах рукой, последний взгляд… как грустно. Думаю, я только что совершил свой единственный – или самый прекрасный – подвиг за всю свою войну!

      Все позади. Я отправляюсь в путь, обновленный, на войну, но далеко не в воинственном настроении. Продвигаемся снова вперед, сохраняя глубокое молчание. Боимся мучить самих себя? Или преследуем мечту? Мы больше не мечтаем стать солдатами. Мы шагаем, и я… на меня накатывает злость! Идем быстро, слишком быстро, потому что Бьюринг уже несколько раз просил меня сбавить шаг. Ближе к 17:00 я понял, что мы во второй раз сбились с пути. Не видно ни знаков, ни каких-либо указателей! Какой же я болван! Погруженный в собственные мысли, я шагал только вперед, не обращая внимания, куда движемся. Мы на краю света, не видно ни души, даже тени! Горизонт чист. В подобных обстоятельствах не стоит особо задумываться, это не в моих правилах. Нужно действовать. Где мы сошли с наезженного пути? Невозможно определить. Решаем идти вперед, поскольку мне не по нраву делать крюк в обратном направлении.

      Мы не ошиблись, поскольку меньше чем через час на горизонте, справа от нас, вырисовывается деревня. Нам это и надо. Чтобы добраться туда, придется сойти с дороги и двигаться по тропинке. Деревня расположена на склоне холма, обращенного на юго-восток. Я насчитываю не более 20 домов. Можно видеть расхаживающих по деревне людей, и вскоре в нашу сторону направляются двое мужчин, что-то выкрикивая и жестикулируя руками. Они крайне возбуждены и спрашивают, что нам тут нужно! Поначалу мне кажется, будто их крики