От Северского Донца до Одера. Бельгийский доброволец в составе валлонского легиона. 1942-1945. Фернан Кайзергрубер

часа, может быть больше, мы услышали голоса; затем я увидел, как один за другим возвращались отправившиеся на разведку ребята. Они ничего не видели и не слышали. Партизаны? Охотники? Игра воображения? Кто знает! Все заняли свои места, и поезд тронулся. Лес, затем, для разнообразия, степь, снова лес. Это была Украина!

      Сегодня 1 июня 1942 года. Не припомню ни единого облачка на небе с тех пор, как мы оставили Регенвюрмлагерь. Погода неизменно просто замечательная, очень жарко. Это действительно война? Не сплю ли я? Все то, что я вижу, что испытываю, – неужели это реально? Порой я задаюсь таким вопросом! Поезд продолжает катиться, проходит утро, затем полдень и обеденное время. Когда, в 14:00 или 15:00, я приподнялся и высунулся из норы в соломе, то инстинктивно посмотрел вперед. И тут же увидел огромное металлическое сооружение. По мере приближения мне становилось ясно, что это верхние арки моста, огромного моста. Еще не доезжая до него, мы увидели реку. Широкую и величественную, это Днепр! Когда тают снега или идут проливные дожди, он, должно быть, еще шире, потому что мост распростерся намного дальше теперешних берегов реки. Но и сейчас Днепр выглядит весьма впечатляюще.

      Теперь мы в самом центре Украины. Затем сразу же появился Днепропетровск, первый большой русский город, который мы должны проехать, потому что Одессу мы миновали, объехав ее по пригородам. Мы уже пересекли Прут, Днестр, Южный Буг и Ингул, но Днепр грандиознее всех. Колокольни в форме луковиц, бревенчатые дома пригородов и унылые старые постройки, мрачные и полуразвалившиеся – в самом центре города. Солнце и широкие дороги с утрамбованной землей несколько компенсируют все это уныние и нищету. Я говорю «дороги», потому что язык не поворачивается назвать их улицами или проспектами. Двери, оконные переплеты, деревянные или железные, без малейших следов покраски или если где-то она и осталась, то, должно быть, еще со времен до Октябрьской революции! А ведь она была в 1917 году! Все кругом ржавое – да, это главное впечатление, которое остается в памяти. Ржавчина повсюду. Даже старые кирпичные кладки кажутся покрытыми ржавчиной, пропитанными, влажными от ржавчины. Ни единого нового здания или хотя бы более или менее недавней постройки. Все старое, старое, старое. Здесь все, похоже, осталось с царских времен и, несомненно, ничего не построено за советское время. Может быть, встречаются исключения в виде тех или иных промышленных зданий, но это не наверняка[26]. Я вспоминаю «Отверженных» Виктора Гюго.

      Мы въезжаем на вокзал Днепропетровска, очень большой вокзал со множеством путей, похожий на сортировочную станцию. Везде суматоха, все заняты. Немецкий персонал очень активный, славяне особо не спешат. Великое множество грузовых вагонов вроде нашего или постарее, выстроилось на путях. Двери и окна зарешечены колючей проволокой или, местами, забиты досками. Все эти вагоны заполнены русскими военнопленными. Здесь их тысячи и тысячи. Вероятно, 10 или 12 составов, каждый из нескольких десятков вагонов, по 40 и более человек в каждом. Сколько их? Трудно сказать.

26

Огромные промышленные предприятия были построены в Днепропетровске (до 1926 г. Екатеринослав) в советское время с 1928 по 1941 г., в 3,5 раза только за период 1928–1937 гг. увеличившие выпуск чугуна, стали и проката по сравнению с уже имевшимися дореволюционными мощностями.