Амурский плацдарм Ерофея Хабарова. Михаил Старчиков

со времён Иоанна Грозного российский орёл на государственном гербе имел две головы, смотреть ему в равной мере на Восток и Запад было всё же несподручно. В головах боярских по этому поводу царили полный разброд и шатания.

      – Пора нам европейские привычки перенимать! – говорили одни. – Заглянешь в Немецкую слободу, и диву даёшься! Живут там одни торговцы да лавочники нации немецкой и голландской! Однако у них не в пример чище и краше, чем в иных княжеских вотчинах!

      Однако это было только одно из мнений, витавших в верхах древней столицы.

      – Мы – наследники великой Византии! – говорили другие бояре, почёсывая давно не мытые бороды. – Негоже нам жить по обычаям нечестивых иноземцев, лица бреющих да табак диавольский курящих! Не нужны нам их обычаи бесстыжие и нравы окаянные! Будущее российское следует искать не в западных пределах, а «встречь Солнцу», где земель без края и богатств не счесть!

      Не поддерживая пока ни одну из сторон, Алексей Михайлович колебался в своём монаршем выборе. Он не раз беседовал по этому поводу со своим постельничим, чрезвычайно интересуясь мнением Ртищева по поводу дальнейшего пути Московского государства.

      – Хорошие новости с дальних границ! – поспешил доложить ему молодой придворный. – Сказывают, казацкий атаман Ерофей Хабаров со своей ватагой дошёл до великой реки, что Амуром кличут! Края там обильны пушниной и лесом! Основал сей казак на месте языческого поселения острог, назвав его Албазино!

      Внимательно слушавший его государь некоторое время не проронил ни слова, смотря в окно колымаги на проносящиеся мимо золотые купола многочисленных церквей.

      – Двигаться державе нашей на Восток! – как бы проводя для себя невидимую черту, вдруг сказал Тишайший. – Там наше будущее, сердцем чую! Нам ли заимствовать у немцев или ляхов обычаи их поганые да платье короткое! У русских свой богоизбранный путь, по нему и будем идти, никуда не сворачивая!

      Вскоре экипаж остановился перед белокаменными палатами, в которых располагался Московский денежный двор. У входа царственного гостя встретил дьяк Андрей Котов, голова «святого святых» русского монетного дела.

      – Милости просим, Алексей Михайлович! – сказал он, согнувшись в поклоне. – Всё покажем, как оно есть, не сумлевайся! Ужо увидишь собственным оком, как ефимки на рубли и полтины перебиваем!

      С улыбкой смотря на хитрого дьяка, государь дал тому знак встать с колен.

      – Хватит пыль да грязь собирать! – сказал Тишайший, подмигивая Котову. – Лучше поскорей покажи-ка нам, как твоими мастерами дело делается!

      Быстро вскочив на ноги, дьяк засеменил впереди гостей, широко распахивая одни двери за другими. Через некоторое время они оказались в помещении, напоминавшем огромную кузню.

      На глазах Алексея Михайловича и его постельничего один из подмастерьев положил перед минцмейстером большой серебряный иоахимсталер. Пользуясь специальным приспособлением, тот арифметически точно разрубил его на четыре