Колокольчики династии Минь. Наталья Александрова

коробочку вроде табакерки, на крышке которой были выгравированы иероглифы. Открыл табакерку, высыпал из нее на ладонь щепотку серебристого порошка, дунул на ладонь, чтобы порошок разлетелся по комнате. В палате запахло чем-то незнакомым, чем-то пряным и волнующим, как южная ночь.

      По безжизненному телу пробежала новая волна дрожи, бледные губы чуть заметно пошевелились.

      Человек в капюшоне снова забормотал свои заклинания – и веки пациента дрогнули и открылись. Глаза его были пустыми и темными, как два колодца.

      Человек в капюшоне наклонился еще ниже, его белесые глаза пристально уставились в темные глаза больного, словно пытаясь выпить их, вытянуть из них остатки жизни.

      – Ты не спрячешься от меня! – шептал человек в капюшоне. – Я увижу то, что видел ты! Я узнаю, куда ты их дел!

      И действительно, он словно погрузился в темные глаза умирающего, в два бездонных колодца – и увидел там, в самой глубине, переполненный вагон метро, увидел женское лицо – усталое, измученное, с выражением привычной горечи и отсутствия надежды на лучшее. По щеке женщины текла слеза, оставляя неровную дорожку. Потом картинка немного сместилась, в кадре появилось другое лицо – но куда более ухоженное, более уверенное в себе, хотя и на нем было выражение озабоченности. Но представить эту женщину плачущей в метро было невозможно.

      И снова смена кадра.

      Еще одно женское лицо: ни следа косметики, только погружение в себя и задумчивость. И ранние морщинки вокруг глаз, видные даже из-под очков в простой оправе.

      И еще одно, наоборот, слишком сильно накрашенное, разноцветные, давно не мытые волосы…

      Человек в капюшоне выпрямился, провел рукой по глазам.

      Он запомнил все четыре лица, запомнил навсегда, как будто записал их на жесткий диск своей памяти. Теперь этот жалкий полутруп был ему больше не нужен.

      Он протянул руку и выдернул провод из розетки.

      Прибор искусственного дыхания напоследок мучительно всхлипнул, как будто оплакивая оборвавшуюся жизнь, и остановился. Светящаяся кривая на экране монитора превратилась в прямую линию. В палате наступила тишина.

      В ватной темноте беспамятства проступило какое-то пятно.

      Нет, это было не пятно, это был звук – тревожный, беспокойный, навязчивый.

      Лена Карташова с трудом оторвала голову от стола и удивленно огляделась.

      Она заснула на посту? Такое уже бывало, и не раз – попробуй бодрствовать целую ночь напролет.

      Она пришла в себя и осознала, что звук, который ее разбудил, – сигнал на пульте, показывающий, что больной в реанимации перестал подавать признаки жизни.

      Она вскочила, добежала до палаты и увидела там неизвестного пациента.

      Теперь глаза его были широко открыты, но в них не было ничего, кроме пустоты и тьмы. Ничего, кроме пустоты и тьмы смерти.

      Что ж, этот человек был уже на грани смерти, вряд ли он мог выкарабкаться…

      В следующий момент Лена увидела, что прибор искусственного дыхания не работает, а вилка