И буду век ему верна?. Татьяна Полякова

Леху он сваливает на пол. Не веря своему счастью, я отхожу ко сну.

      Утром я просыпаюсь ровно в девять: солнечный зайчик на стене и легкий шорох тюля на двери балкона. Я глубоко вздыхаю. Вадим поворачивается и открывает глаза.

      – Привет, – говорю я. – Что дома врать будешь?

      – Ничего, – улыбается он. – Некому врать. Жены у меня нет. Развелись шесть лет назад, сын – взрослый парень.

      Я тоже улыбаюсь и спрашиваю:

      – Не знаешь, чего это я так обрадовалась?

      Он протягивает мне руку.

      – Проснулись? – радостно вопрошает Леха, ворочаясь на полу, вчерашняя пьянка на нем никак не сказалась, человек бодр и весел. – Похмелиться надо, ребята, – резонно замечает он и орет во все горло: – Старец, долго спишь, беги за бутылкой!

      Через полчаса вчерашним составом, за исключением Олега, мы сидим за столом.

      – Это надолго? – шепчет Вадим.

      – Ты иди, когда все кончится, я позвоню.

      – Ну, уж нет. В этом сумасшедшем доме я тебя не оставлю.

      В 10.30 в нашей квартире появляется симпатичный молодой человек в форме летчика.

      – Лешка, кончай загул, поехали в часть, – говорит он, поздоровавшись.

      Сердце мое сладко замирает. Однако Лешка начинает сверкать глазами и гневаться.

      – Еще чего, я к жене пришел. Человек я, в конце концов, или нет? Могу к жене прийти? Валька, пистолет купи, – внезапно меняет он тему. Вновь прибывший закатывает глаза и пытается воздействовать на Леху добрым словом.

      Пререкаются они минут пятнадцать, побеждает мой бывший муж, однако в душу ему закрадывается печаль, он берет гитару и поет со слезой, доводя Петра Алексеевича, меня и Дуську до умиления. Когда мы уже готовы зарыдать, Лешка неожиданно вспоминает анекдот и пытается его рассказать. Но это ему не удается, так как дверь комнаты открывается и входит мой бывший свекр в погонах генерала.

      – Батя! – радостно завопил Леха. – Садись.

      – Раздолбай, твою мать, – отозвался батя. – Встал и бегом в машину.

      Леха горестно вздохнул и побрел к выходу, бубня:

      – Вот жизнь, никакой радости, одна служба.

      Леха исчезает за дверью, Федор Михайлович со вздохом произносит:

      – Извини, Фенечка. Давно он бузит?

      – Не очень.

      – В воскресенье не забудь, в пять, мы с Софьей Васильевной ждем.

      – Обязательно буду, – заверяю я, а Леха внизу у машины истошно орет:

      – Батя!

      Дуся снимается с места, прихватывает Петра Алексеевича, а тот бутылку. Мы с Вадимом смотрим друг на друга и начинаем смеяться.

      – Господи, неужели все? – вопрошает Вадим. – Бежим отсюда, пока кто-нибудь еще не явился.

      – Давай, – соглашаюсь я.

      – Поехали ко мне. Обещаю, никаких гостей.

      Я торопливо собираюсь, но в дверь опять настойчиво звонят.

      – Ты скажешь, что приема нет, или лучше я? – спрашивает Вадим.

      – А я вообще открывать не буду.

      Когда