Некрасов за 30 минут. Отсутствует

парадный подъезд. По торжественным дням,

      Одержимый холопским недугом,

      Целый город с каким-то испугом

      Подъезжает к заветным дверям;

      Записав свое имя и званье,

      Разъезжаются гости домой,

      Так глубоко довольны собой,

      Что подумаешь – в том их призванье!

      А в обычные дни этот пышный подъезд

      Осаждают убогие лица:

      Прожектеры, искатели мест,

      И преклонный старик, и вдовица.

      От него и к нему то и знай по утрам

      Всё курьеры с бумагами скачут.

      Возвращаясь, иной напевает «трам-трам»,

      А иные просители плачут.

      Раз я видел, сюда мужики подошли,

      Деревенские русские люди,

      Помолились на церковь и стали вдали,

      Свесив русые головы к груди;

      Показался швейцар. «Допусти», – говорят

      С выраженьем надежды и муки.

      Он гостей оглядел: некрасивы на взгляд!

      Загорелые лица и руки,

      Армячишка худой на плечах,

      По котомке на спинах согнутых,

      Крест на шее и кровь на ногах,

      В самодельные лапти обутых

      (Знать, брели-то долгонько они

      Из каких-нибудь дальних губерний).

      Кто-то крикнул швейцару: «Гони!

      Наш не любит оборванной черни!»

      И захлопнулась дверь. Постояв,

      Развязали кошли пилигримы,

      Но швейцар не пустил, скудной лепты не взяв,

      И пошли они, солнцем палимы,

      Повторяя: «Суди его бог!»,

      Разводя безнадежно руками,

      И, покуда я видеть их мог,

      С непокрытыми шли головами…

      А владелец роскошных палат

      Еще сном был глубоким объят…

      Ты, считающий жизнью завидною

      Упоение лестью бесстыдною,

      Волокитство, обжорство, игру,

      Пробудись! Есть еще наслаждение:

      Вороти их! в тебе их спасение!

      Но счастливые глухи к добру…

      Не страшат тебя громы небесные,

      А земные ты держишь в руках,

      И несут эти люди безвестные

      Неисходное горе в сердцах.

      Что тебе эта скорбь вопиющая,

      Что тебе этот бедный народ?

      Вечным праздником быстро бегущая

      Жизнь очнуться тебе не дает.

      И к чему? Щелкоперов забавою

      Ты народное благо зовешь;

      Без него проживешь ты со славою

      И со славой умрешь!

      Безмятежней аркадской идиллии

      Закатятся преклонные дни.

      Под пленительным небом Сицилии,

      В благовонной древесной тени,

      Созерцая, как солнце пурпурное

      Погружается в море лазурное,

      Полосами его золотя, –

      Убаюканный ласковым пением

      Средиземной волны, – как дитя

      Ты уснешь, окружен попечением

      Дорогой и любимой семьи

      (Ждущей смерти твоей с нетерпением);

      Привезут к нам останки твои,

      Чтоб почтить похоронною тризною,

      И сойдешь ты в могилу… герой,

      Втихомолку проклятый отчизною,

      Возвеличенный громкой