Высота смертников. Сергей Михеенков

своими службами размещалась межколхозная МТС[17], стояли возле танка и испуганно наблюдали за происходящим. Старший толкнул своего напарника, и они тут же подняли руки. Воронцов посмотрел на них и ничего не сказал.

      – В танке, командир, никого, – доложил Штыренко.

      Демьян вылез из воронки, устало посмотрел по сторонам и, убедившись, что всё в порядке, сел прямо на снег – отдохнуть.

      – Ну что, мужики, – отдышавшись, хрипло позвал он механиков, которые всё ещё стояли, онемев, – машина исправна? Запускать можно? Ходовая не подведёт?

      – Всё как есть в полной исправности, товарищ командир, – бойко доложил старший, медленно опуская озябшие руки. – Тут только и было делов, что ленивец сбило да гусеницу порвало. Она и размоталась. Пару звеньев только и поменять пришлось.

      – Горючее?

      – Бак почти полный, товарищ командир, – тут же уточнил старший механик. – Мы из того… ну, который в овраге, в болоте утоплен, слили и дозаправили. И вон, они… – Он указал на убитого танкиста. – Три канистры с собой принесли.

      – Штыренко, проверь уровень масла. И – запускай. Танк отгоняйте к опушке. След замаскировать. Степан, бери автомат – и на дорогу. – И Воронцов спросил механиков: – Село ваше далеко отсюда?

      – Ровно три километра.

      – Немцы есть?

      – Есть. Батальон пехоты и танки. До села деревня ещё есть, примерно в полутора километрах, Рябухино, шесть дворов. Там немцев нет. Три полицая постоем стоят. При лошадях. Они каждое утро все дороги здешние объезжают. Мы второй день тут. Вчера – были. Все трое. С винтовками.

      – Что, вас проведывают?

      – Вряд ли. Служба у них такая. Когда тут глубокий тыл был, жизнь у полицаев куда как вольготная была. Ездили по деревням, поросят резали. Печёнку ели да баб щупали. А теперь – другое дело. Фронт, вон он, рядом. И немцы с них службу требуют.

      Воронцов посмотрел на механиков. Второму, который всё ещё стоял с поднятыми руками, было лет двадцать пять. Пряча в кобуру пистолет, спросил его:

      – А ты почему не в армии?

      – Не призвали, – ответил тот и опустил руки. – Да я хоть сейчас. С вами пойду. Возьмёте?

      – Нет, не возьмём. Но и отпустить вас сейчас не можем. Уйдёте, когда и мы пойдём. Карту кто-нибудь из вас читать умеет?

      – Да мы вам и без карты всё тут знаем и расскажем. Вам, как я понял, через фронт надо?

      Воронцов кивнул.

      – Тогда вот что… Этой дорогой ехать нельзя. Там, дальше, Луковка, немцев там много, большая часть стоит. И танки, и пехота, и артиллерия. Оттуда они ездят к Зайцевой Горе. До Зайцевой от Луковки километра четыре, не больше. А правее есть лесная дорога. Там только в одном месте неважный переезд. Но если брёвен настелить, то проехать можно.

      – Куда идёт эта дорога?

      – На вырубки. А с вырубок – на шоссе. Немцы по ней ездят редко. На лошадях. Там у них то ли пост, то ли что…

      – Проводить сможете?

      – Что ж, смогу, – сдержанно согласился старший.

      – Зовут-то вас как?

      – Дядей

17

МТС – машинно-тракторная станция. Станции были созданы в 30-е годы для помощи колхозам и совхозам и укомплектованы тракторами, зерноуборочными комбайнами, молотилками и другой необходимой прицепной техникой. В годы Великой Отечественной войны большинство танкистов было мобилизовано из МТС.