ДНК Творца. Надежда Мамаева

стало то, что уже через пять минут в номере были стюард, уборщица, официант, служба спасения и выскочивший из душа свекор, в пене и прикрывающийся спадающим полотенцем. Причем, судя по размеру, Дейминго схватил первое попавшееся под руки, и было оно ему явно маловато. Прибытие делегатов проходило под какофонию из воя пожарной сирены, шума работающего на максимуме кондиционера и орущего телевизора.

      – Ой, – выдохнула я, сообразив, что это был не просто телевизионный пульт, а блок управления.

      Первой пришла в себя уборщица (была самой опытной из всех вызванных), уже миновавшая бальзаковский возраст итальянка. Она величественно сунула метелочку для пыли под мышку, прошла мимо онемевших спасателей, баюкавших на руках огнетушители, и начала тыкать на кнопки, что-то бормоча себе под нос. По ее уверенным движениям было видно, что делала она это не впервой, да и вообще, для русских туристов это чуть ли не ежедневное развлечение.

      Когда все (кроме свекра, который был в мыле во всех смыслах этого слова) покинули номер, Дейминго задал один-единственный вопрос:

      – Я все понимаю, пытливый женский ум и все такое… Но как ты умудрилась сделать так, что меня в душе начало бить током?

      – Это сантехническая магия, – нашлась я, вспоминая вековые традиции строителей, которые могут сделать все что угодно, с помощью цемента, кирпичей и мата.

      Похоже, свекор уже начал привыкать к некоторым национальным особенностям (а может, посчитал, что нервная система дороже) и лишь махнул рукой. Развернувшись, он пошел обратно в ванную и, уже дойдя до дверей и полуобернувшись, бросил:

      – Хотя бы полчаса посиди тихо.

      Увы, порою для деятельной натуры это невыполнимое задание. К тому же живот руладой напомнил: пора бы разжиться чем-то посущественнее чашки кофе, которая десантировалась в него восемь часов назад. А потому я тишком, как заправский итальянский «бандито», на цыпочках двинулась к дверям. Время было вечернее и, судя по часам, шведский стол, как пунктуальный возлюбленный, уже должен был быть готов к гастрономическому рандеву с туристами.

      Филиал храма чревоугодия располагался внизу. Показав браслет на входе, я с вожделением воззрилась на еду и взяла пустую тарелку. Подходя к столу, краем уха услышала возмущенное: «Безобразие, не дают вынести еды впрок» – с явным окающим акцентом и одесское: «Шо, и мангал даже в номер не разрешили пронести? Никакой культуры и уважения к гостям!» Решив более не обращать ни на что внимания я ринулась к горке канапе, как Суворов к Альпам.

      Голод подстегивал, и глаза хотели вкусненького больше, чем желудок. Потому моя тарелка в мгновение ока наполнилась закусками. Увы, лишь только я начала наслаждаться кулинарными изысками, подкатила тошнота. Запахи, еще мгновение назад дразнившие обоняние, вдруг стали неприятны, и я резво устремилась к дамской комнате.

      Отпустило меня минут через пятнадцать. Уперев руки в бортики умывальника и глядя в свое отражение, вслух произнесла:

      – Я отравилась. Это