Гиблое место. Ирина Боброва

долгим, что я успел рассмотреть всё – и обломанные ногти на разодранных в кровь пальцах, и восковую бледность кожи, которая обтягивала огромные, костлявые, словно у мертвеца, ладони, и синюшные полосы, что браслетами обнимали запястья. Костлявые пальцы судорожно дёрнулись, пытаясь зацепиться за край ступеньки, потом разжались и медленно поползли вниз. Лампа снова качнулась. Когда красный луч вернулся на прежнее место, я увидел только тонкие кровавые дорожки на тёмном металле. Потом, на секунду заглушив монотонное жужжание, раздался глухой стук. Внизу кто-то захохотал. Смех был жутким, захлёбывающимся, со звериными воющими нотками, и никак не прекращался, делаясь всё больше похожим на рычание. На голове зашевелились волосы, но я не смог сдвинуться с места, тело словно налилось свинцом, стало чужим и непослушным. Что-то непонятное выпрыгнуло из темноты и бросилось к одеревеневшим ногам. Дико закричав, отпрянул назад, споткнулся о высокий порог, упал. Воображение услужливо нарисовало страшного монстра, который сейчас кинется на меня, но страх парализовал ровно настолько, чтобы я успел рассмотреть большую серую крысу…

* * *

      Выяснить, что случилось с Виктором, по телефону не удалось. Фёдор Егорович только хмыкнул и, сообщив, что на месте всё увижу, прекратил разговор. Решил ехать немедленно, выяснить всё на месте. Добирался целый день. Склюиха опять сменила русло, вышла из берегов, и дорога потерялась совсем. На белорусском пневматике проехал бы, однако меня никто не встретил. Пришлось возвращаться в город, ехать в Шатохино и оттуда паромом до пристани, а дальше десять километров чапать по заливным лугам среди полчищ комаров и прочего гнуса. Со стороны реки гора производила ещё более мощное впечатление. Как будто некий великан бросил посреди светлой зелени заливных лугов и на фоне светлых берёзовых и сосновых лесов мрачный черный конус, от которого в разные стороны протянулись тёмные отроги. Черневая тайга в самом чистом незамутнённом виде. Вообще, пихта у нас на Алтае обычно сильно разбавлена осиной, берёзой, елью, а здесь пихта сибирская стояла сплошной стеной. Не было никаких вкраплений других деревьев. Одни мрачные, чёрные пихты. Редкое явление. Как за завтраком у председателя просветил его зам по науке, Петро, ещё такой пихтач есть в Салаирской тайге, в Кемеровской области. Там, оказывается, он считается памятником природы и находится под охраной государства. Вот уж не знал, что у нас, в Алтайском крае, тоже есть реликтовые деревья, хотя что-то слышал о древней липовой роще в Заринском районе, сохранившейся ещё со времён нижнего плейстоцена. Говорят, там липы такие огромные, что пять здоровых мужиков не обхватят, взявшись за руки. До начала ледникового периода таких лесов было много, но и сейчас можно встретить такие вот уникальные островки древнего растительного мира. А липовую рощу стоит посмотреть, надо бы как-нибудь собраться и съездить, тем более что почти под носом находится.

      Я уже подходил к высокому берегу Поломошной