Марлен Дитрих. К. У. Гортнер

мне советовала обратить внимание Берта. Глаза профессора задержались на мне чуть дольше, чем нужно, прежде чем он отвернулся как ошпаренный.

      – Вы знаете почему, – произнес он и отошел в сторону, стараясь держать дистанцию.

      Фрау Арнольди думает, ты спишь с профессором Райцем, считает тебя распущенной.

      Во мне вспыхнул гнев.

      – Почему же вы лгали? Если я не смогу заработать на жизнь игрой на скрипке, мне незачем здесь оставаться. Это слишком дорого, напрасная трата денег. Придется вернуться в Берлин.

      Профессор не обернулся, но втянул голову в плечи – приготовился к поражению. Как только я сделала шаг к нему, он прошептал:

      – Вы не понимаете, я не хочу потерять вас, не могу. Вот почему лгал.

      Я замерла на месте. Райц сухо кашлянул:

      – Я глупец. Думал… я люблю вас.

      От звучания этих слов что-то внутри меня захлопнулось наглухо, а от нанесенного ими удара что-то другое распахнулось. Я не могла до конца в это поверить. Он завышал мне оценки в табеле, чтобы я осталась здесь. Женатый человек, у которого есть дети. Германия бедствовала. Даже влиятельные профессора нуждались в средствах на оплату счетов. Если он думал, что влюблен, значит трусил. Я была его ученицей, в два раза моложе, и вполне могла разрушить всю его жизнь. Он, вероятно, слышал, какие о нас ходят сплетни, и хотел опровергнуть их, пряча свои желания за фальшивыми похвалами, а сам тем временем прикарманивал деньги моей матери. Это был ужасный, жалкий обман, и мне вдруг пришла мысль испытать искренность Райца.

      – Вы любите меня и потому лгали, – сказала я, протягивая ему платок. – Как жестоко!

      Он попятился:

      – Что ж, вы должны ненавидеть меня.

      Да, мне следовало бы его ненавидеть, причем настолько, чтобы пойти прямиком к декану и все рассказать. Теперь профессор Райц не вызывал у меня особого почтения. Но я не двигалась, потому что ощутила ту тайную силу, которая давала мне власть над ним, – силу, что таилась во мне все это время. Он разрушил мои мечты, но я сама заполонила его фантазии. В этот момент я решила отбросить осторожность, швырнуть ее под ноги вместе с обломками моих радужных ожиданий. Я сделала это от отчаяния и злости, а еще чтобы отомстить за себя и удостовериться, что разрушения основательные и он не забудет меня никогда. Если мне не суждено стать мастером в игре на скрипке, если он украл у меня надежду, я заберу у него то, на что уповает он.

      Вложив платок в руку Райцу, я сказала, не отпуская его ладонь:

      – Ненависти к вам я не чувствую. Не знаю почему, но не чувствую.

      Он замер:

      – Вы… вы думаете, я могу вам понравиться?

      Я посмотрела на него оценивающе:

      – Поцелуйте меня. Тогда и узнаем.

      Он запер дверь и бросился на меня, впился в мои губы и гортанно застонал, засовывая руки, эти свои покрытые венами руки с заостренными пальцами, мне под платье, пока не нащупал мое потаенное место, отчего я испуганно ахнула. Это было не похоже ни на одно из ощущений, испытанных мной прежде. Незнакомые пальцы углублялись