Золото старых богов. Александр Мазин

не особо заботиться.

      Зимовье, значит. То есть большая изба, в которой зимуют в лесу ватажки, промышляющие зверем. Вспомнилось, что у промысловиков есть привычка ставить неподалёку от дома ловушки. Для силков Илья крупноват. А вот в ловчую яму угодить или подвешенным бревном в живот схлопотать – это запросто. Так что стоит получше глядеть под ноги. Хотя гляди, не гляди – темнотища.

      Дошли. Илья услыхал, как ввиду желанного укрытия разбойники припустили чуть ли не бегом.

      Илья отстал немного и к зимовью вышел погодя, когда все, кого он преследовал, уже были внутри.

      Зимовье стояло на расчищенной полянке: дом как дом. Ограды нет. Других построек – тоже.

      Илья, уже не прячась, вышел на вырубку, опустился на ближайший к лесу пень, стащил сапоги, вытянул натруженные ноги. Разглядеть его из дома невозможно, да и не станет никто выглядывать. Не те люди.

      Спустя некоторое время в оконцах заиграл свет, из продуха в крыше полетели искры.

      Вскоре из дома вышел человек с ведёрком. Поставил ведро, помочился, глядя, казалось, прямо на Илью, но Ильи не видя.

      Завершив, черпнул ведром дождевую воду из корыта под скатом крыши и вернулся в дом.

      Через некоторое время изнутри донеслось сдавленное рычание. Илья знал этот звук. Так кричат от боли, сжавши зубами деревяху. В доме кого-то врачевали.

      Добро. Полечатся, потом перекусят, и спать. Вот тогда придёт время Ильи.

      Кстати, перекусить и ему стоит. Во фляжке ещё оставалось вино… Ну уже не вино по большей части, а вода из ручья, но запить лепёшку из пшеничной муки пополам с лесными орехами, пропитанную мёдом и сдобренную ароматными травками, – вполне годится.

      Спустя некоторое время в доме тоже закончили трапезу. И у Ильи появилась прекрасная возможность пересчитать врагов, когда они вместе и поочерёдно выходили из дома по нужде.

      Их оказалось больше, чем Илья насчитал в овраге. Женщин – четыре, мужей – шесть.

      Большая семья у Соловья. А была ещё больше, пока Илья с гридью её не проредили.

      Когда месяц спрятался за лесом, Илья обулся, подошёл к дому, заглянул в узкое оконце. Да, устали разбойнички. В тусклом свете угольев Илья сумел разглядеть всех десятерых. Спят, голубики и голубицы. И не так, чтобы тихонько. Кто-то похрапывает, кто-то постанывает…

      Илья снял с пояса лук с налучем, колчан. Не понадобятся. В левую руку – меч, в правую – кистенёк новгородской работы, бронзовый, залитый свинцом, на обтянутой кожей короткой рукояти с костяным набалдашником.

      Локтем, медленно-медленно, чтоб не скрипнула, Илья приотворил дверь…

      – Ворог! Берегись! – Пронзительный вопль ударил из дальнего угла. Одиннадцатый. Караульный.

      Илья обсчитался. Забыл о том, кто выходил первым.

      Что ж, зато о тишине можно больше не заботиться.

      Илья влепил кистенём по ближайшей поднявшейся голове, по второй – мохнатой и бородатой – хлестнул мечом, перемахнул через очаг с угольями.

      – Ворог в доме! Бей!

      И стрела, рванувшая рукав кольчуги.

      Стрелок-крикун едва не попал.

      Илья