Обрученная с Розой. Симона Вилар

не уменьшило любви и восхищения ее супруга. Маленькая принцесса была названа в честь матери – Элизабет, и в городе Йорке по случаю ее крестин устроили грандиозное празднество. Пиршества, балы, охота сменяли друг друга. По вечерам жгли праздничные огни, а из королевских погребов выкатывали бочки эля для бесплатного угощения всех желающих. Венцом празднеств должен был стать великолепный турнир, на котором английские и иноземные рыцари собирались продемонстрировать свое воинское искусство и доблесть.

      Турнир назначили на последние числа февраля, когда установилась мягкая, сухая погода. На поле перед воротами Сент-Мэри-Джуниор было устроено ристалище. По обеим сторонам поля установили помосты и амфитеатры с ложами, которые могли вместить множество зрителей. Между ними простиралось обширное пространство, огороженное частоколом, – арена, где должны состояться поединки.

      За день до турнира по городу и его окрестностям ездили разряженные, как райские птицы, герольды, дуя в посеребренные трубы и призывая всех желающих поспешить на рыцарские игрища. И, едва только первые лучи солнца позолотили небосвод, толпы зрителей двинулись в сторону ристалища.

      Хорошо вооруженный отряд городской стражи всю ночь охранял арену, и при утреннем освещении глазам горожан предстало ослепительное зрелище. Трибуны были выкрашены в самые яркие цвета, а скамьи для знати выстланы коврами и пестрыми подушками. Посередине одной из трибун возвышался резной помост с балдахином. Сюда еще на рассвете привезли и установили кресла, в которых предстояло восседать королю и королеве.

      Для простолюдинов отводилось пространство вокруг арены, а те, кто был в состоянии заплатить, могли получить места в нижних ярусах амфитеатра. Беднота толпилась и на склонах близлежащих холмов, а многие залезли на деревья вокруг арены, откуда все было видно как на ладони.

      Ближе к полудню из городских ворот показалась блистательная кавалькада и под приветственные крики собравшейся толпы направилась к ристалищу. Впереди бок о бок ехали царственные супруги – оба на белых конях, в алых бархатных мантиях с пышными горностаевыми оплечьями. За ними на таком же белом скакуне следовал младший брат короля принц Ричард Глостер, а далее – благородные лорды и леди, фрейлины, пажи, конюшие.

      Легкой рысью подъехав к отведенной ему ложе, король сдержал коня, едва не подняв его на дыбы, и, послав публике воздушный поцелуй, пружинисто соскочил с седла. Молодой король, одетый на бургундский манер в переливающийся бархатный камзол-упланд со сверкающей золотом узорчатой цепью на груди, радовал глаза англичан, и в особенности англичанок.

      Эдуард повернулся к королеве и протянул ей руку, помогая сойти с лошади.

      – Взгляните, сколько народу, любовь моя! И все славят нас с вами.

      Эдуард знал, что его красивая самоуверенная улыбка неотразима. Держался он несколько надменно и вызывающе, но в целом облик его располагал к себе. «Шесть футов мужской красоты», – говорили о нем современники.

      В