Тьма египетская. Михаил Попов

был удивителен. Сверх этого, толстяк угрожал поднятой палкой учителю Ти, который сидел, прислонившись спиною к ограде крыши и закрываясь единственной рукой. Что же это происходит?

      – Где он?!

      Ти, как тут же понял Мериптах, не закрывался своею рукой, а указывал в сторону ученика.

      Повернувшись и увидев княжеского сына, Тнефахт опустил палку и шумно выдохнул, шепча благодарственные слова какому-то своему божеству.

      Бакенсети не мог уклониться от участия в церемонии, но пожелал, чтобы на время его отсутствия во дворце Мериптах находился под присмотром вернейшего из слуг. В князе завелась болезненная уверенность, что именно в эти часы мальчика непременно захотят похитить. Этот страх разъедал ему внутренности. Полсотни ливийцев и надутый болван Хуфхор слабая защита от происков братского коварства.

      Отдышавшись, толстяк поинтересовался, отчего же так странно расположились ученик и учитель во время урока. На расстоянии чуть ли сотни локтей друг от друга. Вернувшись на свое место, мальчик сказал учителю Ти, что не вполне понял его пример с камнями. Какая же на самом деле разница между этими девятками?

      Однорукий пожевал губами, подергал бородку и стрельнул взглядом в сторону неожиданного надсмотрщика. Ему явно не хотелось прямо сейчас идти дальше по дорожке, на которую он ступил половиной стопы. Особенно после появления верховного визиря. Мериптах чувствовал это и удивлялся, ибо не мог себе представить, что уж там такого может на этой неизвестной тропе оказаться.

      Ти медленно, явно растягивая время, сказал:

      – Чтобы уяснить суть дела, придется начать с самого начала.

      Все более успокаивающийся Тнефахт вздохнул: сначала, так сначала.

      На крыше появились двое слуг с широкими опахалами, третий нес большой низкий табурет и кувшин с прохладным вином. Устроившись в легкой, колышащейся тени, визирь взял в руки чашу и удовлетворенно закрыл воспаленные глаза. Мериптах тут, на виду, можно было немного, в полглаза, подремать после безумного утра.

      Ти облизнул губы, вздохнул и начал говорить вкрадчивым, прощупывающим тоном:

      – Ты знаешь, Мериптах, как пишется число миллион и как пишется число десять миллионов. Так вот, больше, чем миллион лет назад, и больше, чем десять миллионов лет назад, не было ничего. Не было ни этого дворца, ни других дворцов. Не было храмов. Не было людей, не было даже реки. Не было гор вдоль долины, не было пустыни. Не было солнца и луны. Не было неба, на котором они могли бы помещаться.

      Визирь снисходительно хмыкнул в полудреме – мол, ничего себе.

      – Только один океан повсюду, не знающий себе конца и не ведающий своего дна. И звался он…

      – Нун, – подсказал мальчик, присевший рядом с учителем, обхватив оцарапанные колени загорелыми руками.

      – Правильно. Был только Нун, и больше ничего не было, ни тепла, ни света, ни воздуха, ни звука. И так продолжалось миллион лет, и два миллиона лет, и три миллиона лет. Одна неподвижная недвижимость. Но однажды произошло чудо. Вода набухла, забурлила, и на поверхности возник великий бог Атум.