Тьма египетская. Михаил Попов

чего это надобно?

      – Для лечения. Он так обманывает болезнь. Она думает, что уже убила человека, раз он не дышит уже три или четыре дня, и уходит из тела, а он, дав выпить особого снадобья как бы мертвецу, оживляет его уже здоровым. Сделать из зрелого человека свежего юношу, мне кажется, легче, чем из мертвеца сделать живого. Владеет Хека еще многими умениями, но я думаю, что по большей части это россказни невежественных бедняков.

      – Что же он сейчас не превратится в шакала и не сбежит на волю от моего брата?

      Тнефахт пожал плечами:

      – Мне не дано знать всего.

      Князь потер виски. Известие его скорее озадачило, чем обрадовало. Он несколько раз тяжело вздохнул. И поинтересовался, не видать ли следов приготовления к отъезду в окружении брата. Очень уж странным и неуместным выглядит визит в Мемфис фиванского жреца в эти предновогодние дни. Не посмотрит ли косо Аварис на все это? Конечно, там знают, что меж братьями пролегла непреодолимая пропасть, но, может быть, жрец в тупом безумии своем надеется, что Мериптах станет мостиком через нее?

      – Кстати, как он себя ведет?

      Толстяк поспешил успокоить своего господина. Территории дворца мальчик не покидает, он послушный сын, приказ отца для него – стена. Правда, Мериптах расстроен из-за того, что лишился большей части своих забав и даже возможности посещать «Дом жизни».

      – Если мальчик не может ходить к учителю, пусть учитель придет к нему.

      – Рад сообщить господину, что все уже устроено. Птахотепу было велено прислать учителя для княжеского сына, и учитель уже во дворце. Он, Тнефахт, внушил ему его особую роль – не столько заниматься цифрами и фигурами, сколько следить за тем, чтобы мальчик не совершил побега. Теперь их все время можно видеть рядом. Учитель даже спит с мальчиком в одной спальне.

      – Я слышал, он однорукий?

      – Он однорукий, но надо надеяться, что не двоедушный, – поклонился толстяк.

      – Не пытался ли фиванец выманить мальчика за ограду или просто похитить?

      – Уже три дня миновало с того момента, как сын князя взят под мягкую охрану и окружен незаметным вниманием, но ничего подобного не замечено. К тому же, как правильно подмечено господином, – он однорук.

      Да, кивнул Бакенсети. Но его злит и волнует то, что Аменемхет не уезжает. Значит, на что-то надеется. Интересно даже, для чего ему может быть нужен мальчишка? Хочет сделать из него жреца?

      Тнефахт осторожно заметил, что, наверное, сегодня это выяснится. Великий жрец прислал человека с известием, что собирается навестить княжеский дворец для разговора с правителем Мемфиса. Визирь продемонстрировал господину папирус, завязанный красной лентой.

      Бакенсети тихо выругался. Мало чего на свете он так не хотел, как этой встречи. На два ритуальных запроса из окружения Аменемхета, не желает ли князь принять великого жреца Амона-Ра для важного разговора, было отвечено, что счастлив был бы, но никак не может, мешают предпраздничные хлопоты и срочные государственные дела.

      Прибыл с пастырским визитом,