Смерть меня подождет. Григорий Федосеев

несколько лет, осенью, мы отдыхали с ним в Сочи. С возрастом у него все больше крепла любовь к детям. Стоило Трофиму появиться на пляже, как ребятишки тотчас окружали его. Играя с детворой, он сам превращался в ребенка. «Дядю Трошу» знали даже на соседних пляжах.

      Как-то к Трофиму подошел бойкий мальчонка лет четырех, в новеньких голубых трусиках, и серьезно потребовал покатать его.

      – А у тебя проездной билет есть? – спросил Трофим.

      – Есть, – ответил тот уверенно и исчез среди загоравшей публики.

      – На, – сказал он, возвратившись, и с гордостью подал фабричную этикетку, видимо от своих новых трусиков.

      – Билет-то, кажется, просроченный, – пошутил Трофим. – Как тебя зовут?

      – Трошка, – ответил мальчик бойко.

      – Трошка?! – удивился тот, и лицо его вдруг стало грустным. Ему, вероятно, вспомнилось теперь уже далекое прошлое, заброшенные подвалы, трущобы. Овладев собой, он сказал: – Садись! Тезку покатаю бесплатно!

      Мальчик, довольный, влез на спину Трофиму, обнял пухлыми ручонками за шею, и «конь», окруженный детворой, побежал по гальке вдоль берега. Только сказал он неуверенно, вяло, словно отяжелел.

      А следом бежала женщина и кричала:

      – Трошка!.. Трошка!..

      Трофим вдруг остановился.

      – Это мама меня зовет, – сказал мальчик, слезая с «коня» и устремляясь к матери.

      Женщина и Трофим встретились взглядами, да так и замерли.

      – Неужели Любка?!

      – Трошка!.. – воскликнула та, бросаясь к нему.

      Море дохнуло прохладой. Ленивая волна пробежала по гальке. Над пляжем беззаботно кружились крикливые чайки. Трофим и Любка стояли молча, держась за руки. Они могли так много сказать друг другу, но слова словно выпали из памяти. Какой безудержный прилив счастья должен испытать человек, когда он спустя много-много лет после томительных страданий встретил друга, к которому так долго хранил чувство любви и во имя которого переживал одиночество!..

      Любка смотрела в открытые глаза Трофима. Она угадала все и смело потянулась навстречу.

      Над морем плыло раскаленное солнце. В потоке расплавленных лучей серебрились крылья чаек. Жаркий ветерок нехотя скользил по пляжу. Детвора расходилась.

      – Здравствуйте, Люба! – сказал я, протягивая ей руку.

      Она покосилась на меня и, всматриваясь, пыталась что-то вспомнить.

      – Ах, это вы! Неужели с тех пор вместе?

      – Да, с тех пор мы вместе.

      – Нина Георгиевна, – отрекомендовалась она, и мы пожали друг другу руки. – Любка – это было не мое имя.

      Мы с Трофимом занимали комнату в санатории «Ривьера». Вечером в тот же день Нина Георгиевна пришла к нам, и сразу завязался разговор о наших встречах, о прошлом.

      Передо мною была женщина лет тридцати. Те же пылкие глаза, тонкие губы и раздвоенный подбородок. На правой щеке чуть заметный шрам, а под глазами уже наметилась сетка морщинок. Во взгляде не осталось прежней девичьей дерзости. Нина Георгиевна