Хафиз и пленница султана. Самид Агаев

о разводе. Малика видимо решила – раз нельзя обойти закон, значит надо обойти человека, который этот закон соблюдает.

      – Выходит, она нашла человека, который даст ей свидетельство.

      – У тебя хорошая голова, Али, мне всегда это нравилось в тебе. Нашли очень быстро, меня даже поставили в известность. На мое место будет назначен Изз-ад-Дин Казвини, факих.

      – Я его знаю, он читал нам курс богословия в медресе.

      – Да, и на работу его взял мой дядя Шамс, который это медресе построил на свои деньги. Вот его благодарность.

      – Может быть, следует обратиться к дяде за помощью, – предложил Али.

      – В другое время, я бы так и поступил, – после короткой паузы, сказал судья, – но сейчас, когда над городом нависла угроза вторжения хорезмийцев, мне бы не хотелось подставлять его под удар и еще больше озлоблять правительницу.

      То, что со мной произошло, в настоящий момент не имеет значения, это несущественно. Неизвестно какая участь ждет его самого, да и нас всех, после того, как в Табриз войдут хорезмийцы.

      – Вы думаете, они возьмут город?

      – Это вопрос времени.

      – Ваше решение окончательное, я уволен? – Спросил Али. – Может быть, я буду выполнять какую-нибудь работу у вас дома?

      – Нет, Али, для этого у меня есть слуги. Ты образованный человек, несмотря на свою молодость. Я дам тебе рекомендацию, пойдешь к Шамсу. Не обижайся. Это все, что я могу для тебя сделать.

      – Спасибо.

      Держался судья с достоинством, говорил как всегда уверенно, словно он вернулся домой не после ареста, а с прогулки.

      Али невольно позавидовал его самообладанию. Он знал, что должность судьи ему досталась по наследству и отставка была сильным ударом по его самолюбию. Но положение Али было много хуже. Он потерял не только работу, но и крышу над головой, поскольку жил в одной из комнат здания суда. Денег накопить он не успел, да и не с чего было копить. Судья его особо не баловал, все, что он ему платил, Али тратил на собственное существование.

      Как секретарь суда он имел неписаное право на побочные заработки. Иногда он помогал неграмотным людям составить исковое заявление, но брал за это ровно столько, сколько они сами ему предлагали, то есть мало. А чаще, обладая добрым сердцем, вовсе ничего не брал.

      Судья начертал несколько слов на бумаге.

      – Ступай к Шамсу, передай ему это, возможно, он тебе поможет.

      Али поблагодарил судью за заботу, и, спрятав записку, отправился в диван[24] Табриза. Здание городской администрации находилось через два квартала от дома судьи. По дороге остановился у пекарни. Чудесный запах свежеиспеченного хлеба вдруг напомнил ему о том, что он ничего не ел с самого утра. Перед тандиром[25] стояли две большие корзины, наполненные хлебом, а пекарь продолжал выпекать.

      – Зачем столько? – спросил Али, – никого же нету.

      Улицы, в самом деле, были пусты.

      – Это для защитников города, – утирая пот со лба, сказал, долговязый худощавый пекарь. Али вдруг отметил, что почему-то хлебопеки все худые, в отличие от мясников.

      – Дай

24

Диван – кабинет, присутственное место.

25

Тандир – глиняная печь.