Капкан на оборотня. Эдуард Веркин

бабушка поцеловала как собственного внучка. Это меня удивило, но понравилось.

      – Это моя бабушка Надя, – сказала Тоска, обращаясь ко мне. – Бабушка, а это мой друг Феликс.

      – Да знаю, как не знать, весь месяц про него рассказывала, – весело отозвалась бабушка, расставляя на столе посуду.

      – Бабушка, – с нажимом произнесла Тоска, – ну что такое говоришь!

      Я почувствовал, что Тоске стало неловко, и предпочел сделать вид, будто этого совсем не заметил.

      – У нас Феликсов еще не было, – говорила бабушка. – Был один Филимон, да и то давно, после войны сразу. На хлебозаводе работал. Однажды напился и сунул руку в мешалку, все пять пальцев оторвало. А он даже не почувствовал толком, руку перемотал и спать лег. А назавтра эти пальцы в буханках находили. И слух сразу пошел, что на хлебозаводе булки из людей пекут.

      Бабушка рассмеялась. И через морщины и старость лет я почему-то узнал Тоску.

      – А куда можно положить вещи? – поинтересовался я.

      – А вот сюда, – и бабушка проводила меня в смежную комнату, – вот твоя постель, белье чистое заправила.

      – Ему, бабушка, постель не понадобится, он у нас на полу привык спать, в спальном мешке, – вмешалась в разговор Тоска.

      Бабушка с удивлением посмотрела на меня.

      – Да, это горькая правда, – я извлек свою постель и расстелил на полу.

      Бабушка покачала головой и пригласила нас к столу.

      Отужинали мы на славу. Мне даже показалось, что так вкусно меня еще никто не кормил. Хотя еда была самая простая: картошка вареная, салат из помидоров со сметаной и яблоки. Яблоки на самом деле оказались изумительными. Магазинные яблоки по сравнению с ними имели синтетический вкус.

      – Это еще прошлогодние, – сказала Тоска. – В этом году еще не собирали.

      – Яблоки ничего, – согласился я. – Если прошлогодние такие… Интересно было бы попробовать свежие.

      – Попробуешь еще. А пока надо все разузнать.

      Тоска повернулась к бабушке:

      – Ну что здесь нового произошло? Оборотень не объявлялся?

      – Объявлялся, – со вздохом ответила баба Надя, – он теперь долго не успокоится, маньяк-то этот. Проклятый, теперь Никитичну напугал, соседку мою! Она даже заикаться начала.

      Баба Надя вздохнула. Я подумал, что простота простотой, а слово «маньяк» бабушке известно. Неумолимый прогресс дошел до самых отдаленных уголков нашей Родины.

      Бабушка продолжала:

      – Я как крик услышала, из дому выскочила, схватила первое, что попалось под руку. Кочергу вроде бы… Побежала к соседке. Калитка настежь открыта, двери тоже, свет во всех комнатах горит. Никитична моя в углу под иконами сидит и крестится. Я ее потом всю ночь корвалолом отпаивала. Весь пузырек ей споила. А наутро она как заблажит: не хочу, мол, тут оставаться. Побежала в соседнюю деревню, вызвала «Скорую». Ее и увезли. Теперь Никитична в районе лежит. Сказали, что месяц будет лежать, не меньше.

      – Может, собаки испугалась? – спросил я. – Или волка? Здесь ведь глушь, волки должны водиться?

      – Двадцать лет ни одного