Балатонский гамбит. Михель Гавен

выстрелами, между ними мелькали пехотинцы, они спрыгивали с БТРов, рассыпаясь цепью. С обеих сторон отчаянно стрекотали пулеметы и автоматы. Огонь, который немцы вели из всех стволов одновременно, просто вбивал в землю. Это был шквал, огненный шквал.

      – Неимоверно! – Наталья едва расслышала голос Иванцова. – Первый раз такое! Какой напор устроили.

      – Да, дай им пострелять так часок – от нашей обороны пустое место останется, – откликнулся Аксенов. – Сейчас бы авиацию…

      – Ой, мамочка! – Прохорова вдруг с визгом выпрыгнула из окопа, Наталья едва успела ухватить ее за шинель.

      – На место, боец Прохорова, – крикнула так грозно, как только могла, – под трибунал захотела, расстрел? Сиди и терпи.

      – Я боюсь, я боюсь, – скулила Прохорова.

      – Замолчи, – Наталья прижала ее голову к своему плечу. – Страх пройдет, привыкнешь. Все боятся. Всем несладко. Первый раз – можно, больше – ни-ни. Ну-ка, вытри сопли. И голову пригни, не высовывайся.

      – Что там за паника? – Иванцов повернулся в их сторону, взгляд у него был суровым. – Отставить, Прохорова.

      – Ничего, Степан Валерьянович, это она от неожиданности, – вступилась Наталья за снайпершу.

      – Смотри у меня, я паникеров не терплю. У меня с ними разговор короткий.

      – Гляди, задавили наших внизу! – Наталья услышала голос Косенко. – Огонь! Огонь, братцы! Не расслабляться! Спокойно!

      Действительно, на удивление легко взломав передний край обороны, немцы устремились вглубь. Теперь уже невооруженным глазом Наталья могла видеть тусклую броню немецких танков с изображением ключа на башнях.

      – Вот он, «Лейбштандарт», – проговорил рядом с ней Аксенов. – Хваленый «Лейбштандарт». Легко справились, как хирурги, ничего не скажешь.

      – Да, лейб этот палит отменно, – согласился Иванцов, – я такого и не встречал, верно ты говорил, майор. Но и мы не лыком шиты. Хоть и не лейб, а просто гвардия. Хирурги, мать твою. Нас голыми руками не возьмешь, и со скальпелем тоже, – Иванцов дал очередь из автомата и схватился за телефон. – Батальон, давай! Товарищ майор, – кричал он в трубку. – Доложите, вступили в бой с противником, просим огня! Огня! Авиацию, авиацию надо! Что? Мы держимся, что нам еще? Вы огня давайте! Огня побольше! Куда? Да, прямо на меня давай, тут они уже, рядом. Что? Будет авиация? Ждем. Так, сейчас наша артиллерия ударит, всем в укрытие, – приказал, отдав трубку связистам, – носа не показывать. Ясно, Прохорова? Тебя отдельно предупреждаю.

      Земля вздрогнула, Наталья упала на дно траншеи, уши заломило от боли. На мгновение она потеряла сознание, ударившись головой, сверху на нее посыпалась земля, куски льда, камни. Когда она пришла в себя, Прохорова трясла ее за руку.

      – Наташа, Наташа, жива?

      Она подняла голову. Стало заметно тише. Артиллерийский огонь ослаб, в небе слышался гул бомбардировщиков. Опираясь на руку Прохоровой, Наталья встала. Прямо перед окопом она увидела застывшую «пантеру» с развороченной гусеницей, на ее башне красовался тот самый ключ в дубовых листьях,