Одна судьба на двоих. Ольга Покровская

увезёт меня от него.

      – Держи! – вдруг сказал Гриша и вложил что-то мне в ладонь.

      Я глянула вниз и увидела, что держу в руке маленькую выструганную деревянную фигурку. Это был волчонок – фигурка была вырезана грубовато, резкими ломаными штрихами. Наверное, Гриша работал своим старым перочинным ножом, которым мы с ним столько раз срезали с пней молодые опята. Но при всём этом волчонок получился как живой. Жмурил глаза, будто бы щурясь от яркого солнца. И даже в приоткрытой пасти его виднелся крошечный язык.

      – Это тебе, – бросил Гриша, не глядя на меня.

      – Зачем? – спросила я.

      Волчонок сразу мне очень понравился, я сжала его в ладони, чувствуя, как впиваются в кожу его острые ушки.

      – Не знаю, – буркнул он.

      А потом всё же повернулся ко мне и посмотрел открыто. В его удивительных глазах, впитавших в себя все краски леса, засветилось что-то настолько глубокое, настолько открытое и искреннее, что это почти пугало.

      – Меня не будет рядом, – пробормотал он. – А он… он останется с тобой. Вместо меня.

      Он вдруг смутился своих слов, отвернулся и бросил сквозь зубы:

      – Глупо, конечно!

      – Нет, – хрипло проговорила я. – Нет, Гриша, это не глупо. Я… я всегда буду носить его с собой. И со мной ничего не случится, я тебе обещаю!

      И я рванулась к нему, обняла руками за шею и прижалась к его груди.

      – Всё будет хорошо, – шептал он мне, судорожно гладя меня по волосам. – Всё будет хорошо. Я к тебе приеду. И ты будешь приезжать… Это всего на два года, а потом ты обязательно вернёшься…

      – Обязательно, – кивнула я.

      Кажется, теперь это стало нашим новым заклинанием вместо «я не уеду – ты не уедешь».

      – Тааак, – гаркнула откуда-то из-за моей спины тётя Инга. – Ну что вы тут? Сырость развели?

      Она всё продолжала разыгрывать эту странную роль добродушного цербера. Мы с Гришей неохотно отодвинулись друг от друга. Я утёрла тыльной стороной ладони глаза. Он исподлобья взглянул на тётю Ингу и сжал губы.

      – Хватит-хватит, – не унималась между тем та. – Чай не на край света уезжаем, свидитесь ещё. А то ишь, устроили Ромео-Джульетты. Давай-ка, Радочка, поднимайся, ехать нам пора.

      Ровно в эту минуту из-за угла дома появился один из мужичков, грузивших вещи. В руке он нёс несколько деревянных реек, а в другой – молоток и гвозди. Сунув горсть гвоздей в рот, он приложил одну из реек к окну, что выходило сюда из дедовской комнаты, приладил к ней гвоздь и принялся забивать его молотком. Сухой стук разнёсся по двору, и я даже сгорбилась от этого звука.

      – Послушайте, – не выдержал Гриша, – зачем же сейчас? Неужели нельзя позже?

      – Чего? – не поняла Инга. – Ты про что это? Про окна? Ну здрасте! А кто проследит позже-то? Мы же уедем. Ой, не могу, какие все нежные.

      Через десять минут всё было кончено. Дом слепо смотрел на нас заколоченными окнами. Тётя Инга в последний раз подергала запертую дверь и скомандовала