Серьги с алмазными бантами. Марта Таро

ненависть.

      – Убийца поплатится! Тётя, я не успокоюсь, пока не отомщу, – пообещала княжна.

      – Дорогая, это будет потом, а нам нужно подумать о том, что делать сейчас. Защитить нас может лишь государь, для всех остальных князь Василий – хозяин имения и ваш опекун. В губернии никто не полезет в семейные дела Черкасских – побоятся. Я написала письмо императору, но как его передать? – графиня расстроенно вздохнула.

      – Я поеду в столицу и напомню государю, что наш брат был крестником его великой бабушки и его другом детства, а жизнь свою отдал за Отечество на поле брани! – воскликнула Елена.

      – Но ты даже не можешь встать…

      – Давайте попробуем, – предложила княжна и поднялась на ноги.

      Оторвав руки от спинки кровати, она покачнулась, и Апраксина охнула:

      – Больно?

      – Это не важно. – Стиснув зубы, Елена прошлась по комнате, сначала медленно, потом всё уверенней. Наконец она попыталась коснуться ребер и сразу вскрикнула: – Ой! Больно… Здесь, наверное, трещины.

      Старая графиня развела руками – её план оказался невыполнимым.

      – Как ты поедешь? Василий проследит за тобой по почтовым станциям и силой привезёт домой, потом объявит умалишённой, а там… Даже подумать страшно… Ведь если ты умрёшь, и приданое, и наследство достанутся ему.

      – Тётя, я одного не пойму: если князь Василий договорился с этим стариком на тех условиях, что сам нам изложил, зачем так меня уродовать? Ведь теперь князь Захар не согласится на этот брак, раз он хотел красивую. Здесь что-то не так…

      Графиня явно смутилась, но всё-таки ответила:

      – Не знаю, вправе ли я говорить такое молодой девушке, но пусть Бог простит меня. Про князя Захара плохие слухи ходят, в свете шепчут, что он любит истязать и насиловать очень молоденьких девушек. Боюсь, что с самого начала договорённость была не о тебе (у подобных извращенцев восемнадцатилетние не в чести), а о Долли или, не дай бог, о младших. Избивая тебя, Василий запугивал их.

      У Елены от ужаса затряслись руки.

      – Нужно немедленно увезти девочек. Только куда можно уехать, если всё теперь принадлежит дяде, да к тому же, как вы говорите, на почтовых станциях нам показываться нельзя?

      – Я уже думала об этом, – с сомнением признала Апраксина, – но, боюсь, дело слишком уж рискованное! У меня есть подруга юности Мари Опекушина. Она живёт в ста пятидесяти верстах отсюда по дороге на Киев. Я знаю, что Мари жива и здорова, поскольку регулярно получаю от неё письма. Опекушина мне не родственница, и никому в голову не придёт искать нас в её имении. Мы могли бы выехать на столичный тракт, привлечь на почтовых станциях внимание, чтобы нас запомнили, а потом через просёлки свернуть на Киев. Ночевать можно в деревенских избах.

      – Тётя, какая же вы умница! Только сделать нужно ещё хитрее: я переоденусь пареньком, тогда моему разбитому лицу никто не удивится – буду говорить, что пьяный отец избил, и поеду в Петербург к императору, а вы завтра же уедете к вашей подруге.

      – Да