Солнце моё в белой панаме. Людмила Толмачева

разрешил Роман Александрович, подгребая листья к костру.

      – Э-э… Я хотел сказать… А! Теперь уже не важно.

      Роман Александрович внимательно посмотрел на сына, крякнул, поднимаясь с корточек, еще раз подправил что-то в полыхающем костре и подошел к скамейке.

      – Поговорим?

      Стас пожал плечами и слегка подвинулся, как бы предлагая отцу присесть рядом.

      – У тебя неприятности в школе? – спросил Роман Александрович, закуривая и выдыхая первую струю дыма подальше от Стаса.

      – Да как тебе сказать, – неопределенно ответил сын, – можно и так сформулировать.

      – Сформулировать, значит, – усмехнулся отец. – А если я уже догадался? Можно озвучить?

      – Валяй, – в тон ему ответил Стас.

      – Ты влюбился, и теперь не знаешь, что с этим делать. Угадал?

      – Почти, – покраснел Стас и опустил голову.

      Роман Александрович помолчал, искоса посмотрел на суровый профиль сына, тяжело вздохнул.

      – Сочувствую. Со мной было то же самое. В восьмом классе. Она не замечала моих терзаний. Но даже если заметила, легче бы мне не стало. Этим надо переболеть.

      – Спасибо. Успокоил, – с легким сарказмом изрек Стас, не глядя на отца.

      – У тебя все сложнее? – допытывался отец, стараясь не нарушать доверительную атмосферу.

      – Нет повести печальнее на свете, – хрипло произнес Стас с кривой улыбкой. – Ладно, па. Закроем эту душещипательную тему. И так все ясно.

      – Погоди, Стасик. Ничего не ясно. Ты хочешь, чтобы я снова терзал себя, как тогда, в восьмом классе? Но уже мыслями о тебе? Сжалься над моими сединами.

      – Ну, во-первых, седин у тебя пока не наблюдается… А базарить на эту тему как-то… не по-мужски, что ли.

      – Понимаю, – не сразу продолжил разговор отец. – Прости, что лезу в душу… Но ведь я у тебя один отец. И ты у меня один сын. Другого не дано. К кому тебе идти с вопросами? К другу? Что он может посоветовать, твой ровесник? И учти, бывают случаи, когда в одну влюбляются оба друга.

      – Вот об этом я не подумал, – протянул Стас, засовывая руки в карманы куртки.

      – Именно это произошло со мной.

      – Да? В восьмом классе?

      – Нет, на первом курсе института. А яблоком раздора стала твоя мама.

      Стас удивленно свистнул, с интересом взглянул на отца.

      – Да, твоя мама. В то время совсем еще девчонка. Такая, знаешь…

      – Ну, маму я прекрасно знаю, можешь не расписывать.

      – Да ни фига ты не знаешь, – отмахнулся Роман Александрович, сразу помолодев лет на двадцать. – Когда я ее впервые увидел, земля из-под ног ушла. Я просто поплыл. Как потом оказалось, не я один. Мишка, мой школьный друг, с которым вместе поступали, тоже втюрился. И именно он первым признался…

      – Ей?

      – В том и дело, что не ей, а мне. А я уже просто сгорал от своего чувства. На медленном огне поджаривался, как теленок на вертеле.

      – И кто-то камень положил в его протянутую руку.

      – А? Ну да. Примерно так и произошло.