Любовное проклятие. Анна Велес

пела знаменитую «Summertime», такую подходящую к нарисованным на потолке звездам и абстракционизму множества миниатюр, рассеянных по стенам. Пахло свежесвареным кофе. Тоже очень подходяще.

      Он вышел из курилки. Молча кивнул. Так же молча помог ей снять пальто. На столике, покрытом шотландской клеткой, стояли чашки и два бокала. В полумраке зала вино казалось темно-бордовым, как всегда – цвета крови.

      – Кто? – спросила она. Равнодушно. Чуть устало. Смирившись заранее.

      – Александр Михайлов. Помнишь такого?

      Она кивнула. Взглянула в окно. Молча выпили. Не чокаясь.

      – Когда? – опять спросила она, продолжая созерцать серый пейзаж унылого дворика.

      – Вчера ночью.

      – Как? – Она поморщилась. Ответ был очевиден.

      – Убийство.

      Кивнула. По-прежнему не глядя на него. Он молчал, вглядывался в ее лицо. Казалось, она мечтала о чем-то своем, мирном, спокойном, таком же сером, как и весь сегодняшний день, о сумеречном и прекрасном. Только морщинки у глаз стали чуть заметнее. Хотя, может быть, это от усталости. Или у нее приближался приступ мигрени. Он поморщился. Пауза затягивалась, ему в таких ситуациях всегда становилось неуютно.

      – Его нашли в половине пятого утра. Повешен на люстре.

      – Ну, что ж. – Она наконец-то подняла глаза, пожала плечами. – Банально и очевидно. Он, стоило ему принять лишнего, всегда рассказывал, что мечтает покончить счеты с жизнью именно так.

      – Видимо, это он сообщал всем, кому ни попадя, – так же пожав плечами, прокомментировал он. – Как ты любишь повторять нашим клиентам, нужно быть осторожными в своих желаниях, иначе они могут исполниться.

      – Но это, конечно же, не самоубийство. – В серых глазах мелькнула искра интереса. Он кивнул.

      – Естественно, нет.

      – А почему? – Она насмешливо улыбнулась. – Угол падения стула не тот, или тапка лежала не там, где должна?

      – О тапках не знаю. Но экспертиза показала, что в петлю его засунули уже мертвым.

      – Остановка сердца?

      – Конечно.

      – Понятно.

      Она опять отвернулась к окну. Ему подумалось, что их разговоры со стороны выглядят очень странно. Будто двое незнакомцев делят столик по стечению обстоятельств. Или усталые любовники говорят о погоде, боясь произнести: «Прости. Я тебя разлюбил». Ему это не понравилось.

      – Ты хоть что-нибудь чувствуешь?

      Она посмотрела ему в глаза. Устало, почти равнодушно, как и в самом начале разговора. Пожала плечами.

      – Только сожаление, – усмехнулась. – А чего ты ожидал? Слез и причитаний?

      – Нет, но…

      Ничего он не ожидал. Просто его немного пугала ее холодность, равнодушие, спокойствие. Еще хуже становилось от того, что он знал: это искренне, реально, а потому жестоко. Впрочем, ее саму в нем пугало то же отсутствие эмоций. Он знал и об этом, и это успокаивало.

      Она легко дотронулась до его ладони. Почти машинально. По привычке.

      – Это