Кольцо Соломона. Джонатан Страуд

время посидела над всем этим в задумчивости, потом пожала плечами, сложила их обратно в сумку, запихнула туда же серебряные кинжалы, затянула завязки и встала.

      Время шло быстро; жрицы, должно быть, уже собрались на площади для утренней молитвы, а ей нужно было еще сходить в храм, получить благословение Солнца.

      Но она была готова. Вещи собраны, а прощаться ей не с кем. Она надела башмаки, взяла плащ, вскинула на плечо котомку. И, не оглядываясь, вышла из каморки.

      6

Бартимеус

      Высоко над землею парил феникс, благородная птица, во всем подобная беркуту, не считая красноватого отлива на золотых перьях и переливчатых пятнышек на кончиках распростертых крыльев. У нее был медноцветный хохолок, когти, подобные золотым крючьям, и угольно-черные глаза, что смотрели вперед и назад, озирая всю вечность разом.

      Вид у птицы был раздраженный. В когтях она тащила два с половиной центнера артишоков в огромной веревочной авоське.

      Груз был тяжелый, но это не единственное, из-за чего работа меня бесила. Во-первых, меня подняли ни свет ни заря, это, знаете ли, тоже не сахар. Я отбыл из Израиля немного за полночь, в сторону северного побережья Африки, где растут самые лучшие дикие артишоки, дабы (я цитирую текст поручения дословно!) «выбрать самые сочные экземпляры, увлажненные хрустальными утренними росами». «Хрустальными утренними росами», скажите, пожалуйста! Им там не пофиг, чем они увлажненные?

      Все эти артишоки надо было еще выкопать из земли – мне теперь грязь из-под когтей сто лет не вычистить! – да и принести их обратно за полторы тысячи миль, навстречу легкому утреннему бризу – тоже не пикник. Но это все я бы еще пережил. Что меня бесило по-настоящему – так это смешки и косые взгляды моих собратьев-духов, которые попадались мне навстречу по пути в Иерусалим.

      Широко ухмыляясь, они проносились мимо, великолепные и воинственные, вооруженные сверкающими мечами и копьями. Они отправлялись охотиться на разбойников в южных пустынях – ну да, вот это задание, это я понимаю. А я? Я медленно тащился на север с полной сумкой овощей, натянуто улыбаясь и бормоча себе под нос грязные ругательства[12].

      Я, видите ли, был наказан. И, откровенно говоря, ни за что!

      Обычно, когда тебе удается укокошить мага, пустив в ход немного благородной хитрости, и благополучно смыться обратно в Иное Место, тебя, скорее всего, на некоторое время оставляют в покое. Проходит несколько лет – а быть может, даже пара десятилетий, – прежде чем какой-нибудь алчный авантюрист, выучивший несколько слов по-древнешумерски и научившийся чертить пентакли без дырок, откопает твое имя, призовет тебя обратно, и твое рабство начнется заново. Но даже когда это случается, все идет по правилам, которые обе стороны признают по умолчанию. Волшебник заставляет тебя добывать ему богатство и власть[13], а ты делаешь все, что в твоих силах, чтобы избавиться от него.

      Иногда тебе это удается, чаще нет. Все зависит от умения и хитрости обеих сторон. Но все

12

Здесь я их воспроизводить не стану, уж не обессудьте. В отличие от некоторых низших джиннов – могу с ходу припомнить нескольких, – которые обожают вульгарные выражения и пошлые шутки, я лично дух культурный. Таким всегда был, таким и останусь. Я, можно сказать, славлюсь своей интеллигентностью. Все, чего я не знаю о хорошем тоне, можно записать на спине букашки – конечно, при условии, что вы будете достаточно крепко ее держать, чтобы она не дергалась.

13

Строить пирамиды, отыскивать сокровища, сражаться в битвах, собирать артишоки… Со стороны кажется, будто это разные вещи, но в конечном счете, что бы они там ни говорили, все требования магов сводятся к одному: богатству и власти!