Дом скитальцев (сборник). Александр Мирер

Старуха и мальчишка могут проскочить в район. Так? Неприятный факт, я согласен. Но треба еще посмотреть, опасный ли этот факт. Пока районное начальство раскумекает, пока с командованием округа свяжется, а генерал запросит Москву – о-го-го! – минимально шесть часов, пока двинут подразделения. Минимально! Так еще не двинут, еще не поверят, уполномоченного пошлют удостовериться, а мы его…

      – Мы-то его используем, – сказал Киселев.

      – Во! А он в округ и отрапортует: сумасшедшая старуха, провокационные слухи и тэ дэ.

      – Здесь тебе виднее. Ты же милицейский, «мусор»…

      – Правильно, правильно! – льстиво подхватил Рубченко. – А за «мусора» получите пятнадцать суточек, молодой человек!

      Степка засунул кулак в рот и укусил. Потом еще раз. Он уже понимал, что Павел Остапович не всегда был таким, что его только нынешним утром превратили в Пятиугольника, и сначала Степка почувствовал облегчение, потому что самое страшное было думать: они всю жизнь притворялись. И даже Сурен Давидович.

      Но только сначала было облегчение. Теперь Степка кусал кулак, пока кровь не брызнула на губы, и всем телом чувствовал, какой он маленький, слабый, и сидит, как крыса, в шкафу, провонявшем овчиной.

      – …Пятиугольник – Пятиугольник и есть… – заговорил Киселев. – Округ, подразделения… В этом ли дело? Информация всегда просачивается, друг милый. На то она и информация… – Киселев, похоже, думал вслух, а не говорил с капитаном. – Загвоздочка-то в ином, в ином… Расчетчик не помнит ни одной планеты, сохранившей ядерное оружие. Мерзкое оружие. Стоит лишь дикарям его выдумать, как они пускают его в ход и уничтожают весь материал. Кошмарное дело.

      – Ты видел это?

      – Да. Много десантов назад. Пустая была планета.

      – Сколько материала гибнет! – сказал Рубченко и вдруг прохрипел: – Х-хосподи! Так здесь ядерного оружия навалом! Как они выжили, Угол третий?

      – Не успели передраться, – равнодушно сказал Киселев. – Сейчас это не важно. Ты радиус действия водородной бомбы знаешь?

      – Откуда мне знать? Говорили, правда… на лекции…

      – Ну-ну?

      – Забыл. Склероз одолевает.

      – Отвратительная планета, – сказал Киселев. – Никто ничего толком не знает. Бомбы, ракеты, дети… Мерзость. А ты говоришь – уполномоченный. Он больше нужен нам, чем им: хоть радиус действия узнаем.

      – Не посмеют они бросить, ведь на своих!

      – Могут и посметь.

      Они замолчали. Стукнула дверь, быстро прошел Сурен Давидович. Степка, как ни был потрясен, удивился: Сур совершенно тихо дышал, без хрипа и свиста. Где же его астма?

      – Как сквозь землю провалился, – сказал Сур – Квадрат – сто три. – Объявляю его приметы.

      – Объявил уже, – прошелестел Рубченко. – Приметы его известные…

      – Почему он скрывается от тебя? – спросил гитарист.

      – Умен и подозрителен, как бес. Прирожденный разведчик.

      Степан все-таки покраснел от удовольствия. Киселев выругался, сказал:

      – Не будем терять время, Десантники. Квадрат – сто три, корабль не охраняется, а обстановка