Охотник. Здесь слезам не верят. Евгений Щепетнов

валяться на голых досках – упругий матрас ждет усталого путника! Долго же ехал Гольдштейн, не торопится, демоны его задери!

      Но это был не Гольдштейн. Мужчина лет сорока, незаметный, невидный, в скромном строгом костюме, который не всегда можно купить в первом попавшемся магазине. С ним помощник дежурного, курносый парень с веснушками на пухлых щеках.

      – Вот он! Вы про него спрашивали!

      – Выйди! – Голос незнакомца был властным, хоть и негромким, и помощник дежурного тут же исчез, будто смытый в унитаз. Мужчина пристально, тяжело посмотрел на Сергара, лежащего на топчане, помолчал с минуту, рассматривая, буравя взглядом, и только потом спросил:

      – Это ты отравил мою мать?

      Глава 2

      Нет, Сергар не вытаращил глаза, сделав вид, что ничего не понял. Но и не стал уверять, что ни при чем, что это ошибка, что все совсем не так, как выглядит, и все такое прочее. Он так и остался лежать, заложив руки за голову и молча глядя на незнакомца. Иногда нужно просто подождать, и ситуация разъяснится сама собой.

      – Повторяю вопрос: это ты отравил мою мать? – Мужчина сделал шаг к топчану, и Сергару показалось, что его собираются пнуть. Маг не любил, когда его пинают, а потому приготовился к схватке, которая закончится заведомо плохо – или он завалит этого человека и полицейских, которые прибегут на помощь, или завалят его, после того как поубивает часть тех же самых полицейских.

      Скорее всего, выйти из здания ему не дадут. Везде стальные двери, везде видеокамеры – шансов мало. Остается лишь надеяться на лучшее. Или терпеть пинки.

      Но случилось совсем не то, чего ожидал опальный лекарь. Человек устало опустился на край топчана рядом с Сергаром и, не глядя на него, сказал, глядя в пространство:

      – Что ты с ней сделал? Погоди, не спеши с ответом. Я знаю, что ее ударил не ты. Знаю, что ты проводил с ней какое-то лечение, водил руками, вливал ей в рот какое-то лекарство. Думаю, что от твоего лечения мама помолодела, а рана у нее на затылке чудесным образом зажила. Вот только она до сих пор не пришла в себя, лежит без движения, и мне сказали, что, возможно, ты ее отравил. А теперь скажи мне – ты это сделал? Если ты – зачем? И самое главное – можешь ли исправить то, что сделал, или нет? Это моя мать, она дорога мне, и если из-за тебя мама погибнет, клянусь, ты пожалеешь. Это не угроза, это констатация факта. Итак, жду объяснений!

      – Я не знаю, – просто сказал Сергар и уселся рядом с незнакомцем на край топчана. – Не знаю, что с ней случилось. По моим расчетам она уже должна была встать на ноги. Возможно, я просто не успел.

      – Что значит – не успел?! – вскинулся мужчина, и Сергар ощутил идущую от него волну гнева, ярости и разочарования. – Как так – не успел?! Что такое – не успел?

      – Мне мешали, – угрюмо пояснил лекарь, неосознанно сжимая пальцы правой руки в кулак. – Вначале эти идиоты, которые напали на девушку. Потом – полицейские. Мне все время кто-то мешал, и я не мог провести сеанс лечения как следует. Возможно, ее разум уже улетел.