Капитан Темпеста. Эмилио Сальгари

Ради нее он и прекратил на столько времени военные действия против вас.

      – Наверно, эта девушка или женщина очень хороша? – спросил лейтенант.

      – Да, писаная красавица. Эта девушка – дочь одного из здешних синьоров, недавно убитого при взятии Никосии. Она попала в плен в один, кажется, день с синьором Ле-Гюсьером. Я бы не желал теперь быть на ее месте, потому что все войско требует ее смерти, видя в ней препятствие к продолжению военных действий.

      – И ты думаешь, великий визирь уступит требованию своих воинов? – спросил капитан Темпеста.

      – Думаю, что ему ничего больше не остается делать, падрон.

      – Бедная девушка! – тоном сострадания произнес капитан Темпеста. – Неужели ее убьют?

      – Наверное, – сказал араб. – А после этого вы должны ожидать самого ожесточенного нападения на крепость. Войску надоела эта долгая осада, оно теперь нахлынет на Фамагусту, как взбаламученное море во время бури, и все уничтожит на своем пути.

      – Мы готовы принять господ турок, как они заслуживают, – гордо сказал капитан Темпеста. – Наши шпаги и кирасы еще крепки, а сердца не знают боязни.

      Араб грустно покачал головой и глухо проговорил:

      – Их слишком много, падрон.

      – Ну, что ж такое! Зато мы за стенами крепости, и они, во всяком случае, не нападут на нас врасплох.

      – Об этом уж позабочусь я: сумею вовремя вас предупредить… Прикажешь мне вернуться туда, падрон?

      Капитан Темпеста не ответил, очевидно не расслышав этого вопроса. Облокотившись на парапет, он вслушивался в страшный рев турецкого войска и беспокойным взором следил за движениями факелов, точно производивших дикую пляску перед шатром великого визиря. Временами можно было различить отдельные крики, выделявшиеся из бури голосов, вроде, например, следующих:

      – Смерть этой негодной рабыне!.. Мы требуем ее головы!.. Уничтожить колдунью, опутавшую великого визиря!.. Выдать ее нам!

      Трубы, бубны и треск ружейных выстрелов не в силах были покрыть рева многотысячных орд. Казалось, мусульманский лагерь весь находился во власти неисчислимых легионов диких зверей, нахлынувших из африканских и азиатских пустынь.

      – Так мне вернуться туда, падрон? – снова спросил араб.

      Капитан Темпеста вздрогнул, точно пробудившись ото сна, и поспешил ответить:

      – Да, да, ступай, мой добрый Эль-Кадур. Уходи, пока еще нет опасности, и не забудь, что я не успокоюсь до тех пор, пока ты не принесешь мне добрых вестей. Главное – узнай, где находится синьор Ле-Гюсьер. В нем все мое счастье.

      По лицу араба пробежало облако невыразимой грусти, но он, как всегда, овладел своими чувствами и покорно сказал:

      – Сделаю все, что только буду в силах, падрон, лишь бы на твоих устах зацвела улыбка счастья и глаза твои были ясны по-прежнему.

      Капитан Темпеста сделал своему лейтенанту знак остаться на месте, а сам отошел с арабом в угол бастиона и сказал:

      – Эль-Кадур, правда, что капитан Лащинский остался жив?

      – Да, падрон, он не только