Конг: Остров Черепа. Тим Леббон

[26]. С тех пор идеалы Явного предначертания[27] сильно упали в цене.

      – Да, наш век – век цинизма, – абсолютно искренне заметил Ранда.

      – Знаете, как тонко можно настроить внутренний фуфлометр за пять лет участия в военных пресс-конференциях?

      – Послушайте, мисс…

      – Мисс Уивер.

      – Да, верно. Мисс Уивер. Неужели европейцы пускались в плавания по неизведанным морям ради золота? Или все же их сильнее влекла вперед тайна и жажда знаний?

      – Ради золота, я уверен, – ответил за нее Конрад, стоявший у стойки неподалеку.

      Подняв кружку с пивом, он лихо опорожнил ее и двинулся к выходу. Уивер проводила его взглядом. Ранде очень хотелось схватить следопыта за плечо, развернуть к себе и как следует отчитать. Однако он помнил о том, на что способен этот человек – за это он его и нанял, – и последнее, чего бы ему хотелось, это разозлить его. Если после высадки на остров все пойдет наперекосяк, то такого человека, как Конрад, следовало иметь на своей стороне.

      К беседе – самим фактом своего присутствия – присоединился Паккард, подошедший к бару налить себе еще виски.

      – Вы знакомы с мисс Уивер, полковник? – поинтересовался Ранда.

      – Я знаком с ее работой, – ответил старый солдат, ни на йоту не меняясь в лице. – И мне она не нравится.

      Единым духом прикончив свой виски, Паккард коснулся виска двумя пальцами и покинул салон.

      – Замечательную вы собрали экспедиционную партию, – негромко сказала Уивер, склонившись к уху Ранды.

      Подойдя к бару, она налила себе выпить.

* * *

      В море Конраду нравилось. Порой казалось, будто, поднявшись на борт корабля, он оставляет позади все, сделанное в прошлом, а плавание обещает новые горизонты, новую жизнь впереди. А фосфорическое мерцание кильватерной струи за кормой оставалось позади, точно обломки прошлых дел.

      Вот и сейчас в кильватерном следе ему привиделось лицо маленькой Дженни. Он часто видел ее лицо.

      Да, потребовалось очень много времени, но Конрад вполне примирился со своей жизнью. Он сам выбирал себе путь, и даже если приходилось убивать, то убивал лишь тогда, когда это было необходимо. Когда, если не убьешь, будешь убит сам или подвергнешь риску жизни других. Он много раз убивал в бою. Одного прикончил во сне. Еще одну сжег в машине – живьем. Но этих и людьми назвать было сложно. Нелюди это были, иначе и не скажешь…

      Он всегда делал выбор сам и неплохо уживался с ним. Промахнулся только раз, и его промах стоил малышке Дженни жизни, а ему потребовались годы, чтобы научиться мириться с этим. Может, это и эгоизм, или даже трусость, но он мало-помалу признал, что его вины тут не было. Просто – не в силах ведь он спасти всех до единого. И всякий раз, вспоминая ее лицо и печальный голос, он старался заменить эти воспоминания голосами и лицами тех, кого смог спасти. Сбитые летчики, оставленные на поле боя солдаты, штатские неумехи, влипшие в ситуации, намного превышавшие их скромные способности… Множество тех, кто неизбежно погиб бы, если бы не он, до сих пор были живы и здоровы.

27

Явное предначертание или Предопределение Судьбы (англ. Manifest Destiny) – крылатое выражение, которое используется для оправдания американского экспансионизма.