Черный выход. Денис Бурмистров

его за руку Старцев. – Поймают – меня батя убьет!

      И мальчишки сорвались с места, бросились в сторону города, сверкая пятками. По пятам, казалось, несся визг почуявших нарушителей служебных собак, летели окрики военных. Но ветер свистел в ушах, ноги сами выбирали знакомые лишь одним друзьям закоулки и дорожки, земля стремглав проносилась под ступнями. И, когда вконец запыхавшиеся друзья остановились, они уже были возле свалки, за которой высились жилые дома Искитима.

      – Вроде оторвались, – отфыркиваясь, сказал Гоша.

      – Конечно оторвались, – засмеялся Семен сквозь вздохи. – Никогда так быстро не бегал.

      Фомин со стоном повалился на траву, вытянул гудящие ноги. Закрыл глаза и некоторое время лежал, слушая частый стук собственного сердца.

      – Так что он тебе дал? – спросил Семен у Чеснокова. – Не посеял?

      – Нет конечно! – возмутился Гоша. – Вот, смотри.

      Что-то зашелестело, и Старцев тихо присвистнул.

      – Ого!

      Игорь не смог больше лежать безучастно, его распирало любопытство. Он открыл глаза и вскочил.

      – А мне! Мне покажите!

      Он увидел Чеснокова с вытянутым от удивления лицом. Озадаченного Старцева, что случалось крайне редко. Торопливо подошел к одноклассникам.

      – Ну! – нетерпеливо произнес он.

      – Только никому не говори, хорошо? – попросил Гоша.

      И протянул к нему раскрытые ладони, на которых что-то лежало. Брови Фомина сами собой поползли вверх.

      – Это будет нашим секретом, – добавил Старцев.

      Новосибирская Зона Посещения

      17 января 2016 года

      Он в последний момент успел задержать шаг, балансируя на одной ноге. Прямо под рифленой подошвой ботинка, еле видная среди густой травы, холодно мерцала ловушка, переливалась радугой, словно бензиновая пленка на воде.

      Смутное чувство дежавю промелькнуло и пропало, сменившись запоздалым испугом и мурашками вдоль спины.

      Игорь перенес вес тела и убрал ногу, с облегчением поставив ее назад.

      – Чего там? – раздраженно зашипел из-за спины Гриф.

      – Аномалия, – не оборачиваясь, ответил Фомин. – Здесь не пройдем.

      Гриф грязно выругался, но опомнился, сбился и забормотал неразборчиво. Старый плут вспомнил, что нельзя ругать Зону. Однако в последний год он все меньше следил за собой, и это было тревожным звоночком.

      – Хорошо, – недовольно буркнул он. – Возвращаемся к бочкам. Ряба, топай первым.

      До слуха Фомина донесся сокрушенный вздох, тут же пресеченный сухим кашлем Грифа. Игорь повернулся и двинулся в обратном направлении, привычно ступая след в след за идущими впереди.

      Гриф был сухим, старым и сморщенным, как забытый на дне мешка финик. Болезненная худоба, некая птичья дерганость в движениях, а также неразборчивость в луте красноречиво показывали за что этого человека назвали Грифом, а неприятный скрежещущий голос лишь усиливал это сходство. Никто точно не знал сколько ему лет и как зовут на самом деле, но говорили, что он топчет