Рысь в капкане. Михаил Зайцев

– не до того было. Все четверо приспешников сразу же поняли, куда клонит их начальник. Евграфов во что бы то ни стало хотел сохранить жизнь дражайшей супруги, и, поскольку медики не брались гарантировать ее выздоровление, обезумевший от горя мозг хватался за любую, пусть и самую тоненькую, самую ломкую соломинку.

      Хозяин говорил и говорил. Путано, невнятно, бессвязно. Тимофей Иванович потупил очи. Антон Александрович, напротив, застыл, впившись взглядом в серое лицо шефа, будто тот трансформировался в диковинное инопланетное существо. Вовка-секретарь смущенно чирикал каракули в своем блокноте, в который обычно записывал поручения. А Костя… Костя неожиданно ощутил, как в груди у него все затрепетало от нахлынувшего предчувствия близости того единственного в жизни шанса, который настоящий авантюрист ощущает сперва физически и только через несколько секунд осознает с помощью мыслительных органов. Это подобно предчувствию озарения, посещающего гениальных ученых. Как известно, Архимед сначала услышал шум расплескавшейся из ванны воды, почувствовал кожей ее приятное мокрое тепло и только через секунду заорал во все горло: «Эврика!» Гениальные идеи, как правило, оформляются в конкретную форму целиком и сразу. Так, великий химик Дмитрий Иванович Менделеев увидел во сне свою знаменитую периодическую систему сразу в законченном виде, от первой до последней клеточки, будто кто-то нарисовал ее специально для него.

      Едва успел Костя, подобно упомянутым гениям прозрения, мысленно воскликнуть «эврика», как в голове мгновенно оформился план сложнейшей, многоступенчатой и беспардонно наглой аферы.

      Дослушав лепетание шефа о том, что «нельзя сбрасывать со счетов достижения науки, нужно сделать возможное и невозможное, использовать любой шанс, затратить любые средства…», Костя откашлялся и попросил слова.

      Сразу, с ходу, он горячо поддержал идею с клонированием (глаза у силовика с финансистом чуть не вылезли из орбит), напомнил о некоторой своей причастности к науке химии, а также поведал о старом знакомстве с «одним известным биохимиком, которому не чужда интересующая нас проблема». До предела напрягая эрудицию, Костя заострил внимание на этико-религиозных и правовых дискуссиях вокруг проблемы создания двойников, биологических копий, или, иначе говоря, клонов человека. Мировая общественность воспринимает возможность дублирования отдельных личностей без особого энтузиазма, а посему Константин Николаевич выражает опасение в целесообразности открыто начинать работы в данной области.

      Говорил он, как и всегда, красиво и складно, изящно обходил формулировки типа «клон Евграфовой» и ту простую истину, что даже если бы жену шефа удалось клонировать, ее двойник вышел бы из чрева суррогатной матери грудным ребенком. Биологически идентичное оригиналу, по сути это будет другое человеческое существо.

      Евграфов слушал внимательно, очень внимательно. По мере проистекания пространной Костиной речи, лицо