Наследство из склепа. Анна Данилова

показалось, что мужчина разговаривает сам с собой.

      – Так кто вы? Писатель?

      – А что, похож? – обрадовался бородатый. – Хотя мне многие говорят, что я похож на писателя или даже поэта! – И он поднял указательный палец вверх.

      У Маши кончилось терпение:

      – Вы, наверное, артист цирка?

      Бородатый от удивления чуть не выронил чашку из рук.

      – Какой там цирковой артист, вы что, смеетесь?! Я художник!

      Взгляд Маши в это самое время упал на тот самый листок с рисунком, который подобрал Никитка в квартире Ларисы. Едва она успела взять его в руку, как художник, чуть привстав со стула, буквально вырвал его из рук Пузыревой:

      – Постойте… – побледнел бородач и схватился за сердце. – Откуда у вас этот листок? Откуда этот мальчик с мячом? Лариса его видела? Это она вам принесла этот рисунок? Она вам что-то говорила при этом?

      Бородатый так разнервничался, что руки его затряслись. Он какое-то время разглядывал рисунок, после чего, швырнув его со словами: «Какой же я идиот!», кинулся к выходу. «Она все знала, знала…» – пробормотал мужчина уже в коридоре и выскочил за дверь.

      Маша после ухода бородача еще долго недоумевала. Зачем он приходил? Что ему было нужно? О чем таком могла ему рассказать случайно подобранная с полу репродукция из художественного альбома с изображением маленького мальчика, играющего в мяч?

      Но самое обидное заключалось в том, что и Маша-то сама растерялась и не выяснила у странного посетителя, кто же он такой на самом деле и – главное – как его зовут. «Художник»?

      Вернулся Никита. Большие сумки, набитые двух– и полуторалитровыми пластиковыми бутылками с минеральной водой и колой, были настолько тяжелы, что бедный Пузырек едва дотащил их до дома. Капли пота стекали с его раскрасневшегося, распаренного лица прямо на майку.

      – Лучше бы я отвечал за списки, листки бумаги не такие тяжелые… – ворчал Никита, растирая затекшие ладони. – Ну что, ты еще не раздумала? Собралась?

      – Да, я абсолютно готова. Вот только из головы у меня не идет этот бородатый…

      И Маша рассказала брату о посетителе.

      – Так я же его видел! Он вылетел только что как ошпаренный из подъезда, сел в машину и умчался…

      – Вот я и подумала: если уж он так странно ведет себя, значит, я не ошиблась, и он действительно имеет отношение ко всему тому, что произошло с Ларисой. Только простить себе не могу, что так и не удалось спросить его фамилию. Непростительная глупость.

      – Да брось, все образуется. Вот сядем сейчас в машину, помчимся в Саратов, найдем Ларису и все выясним.

      – Могу себе представить, как же она удивится, когда увидит нас… И вообще, Никита…

      – Все. Никаких возражений не принимается. А вот и Горностаев приехал…

      И Пузырек, услышав звонок в передней, бросился открывать.

      На этот раз действительно пришел Сергей. Он был в огромной джинсовой куртке («Явно отцовская, чтобы казаться пошире и побольше», – отметила про себя Маша), в джинсах, новеньких