Рождественские истории. Девочка с портрета. Холли Вебб

и рассматривать. Два пиджака, тяжёлое шерстяное пальто из клетчатой ткани, несколько вылинявших, заштопанных рубашек, меховая шапка, от которой Амелию пробрал озноб. Она ни капельки не сомневалась, что этот тёмный мягкий мех был натуральным: она понимала, что в стародавние времена люди ещё не придумали искусственный мех и им надо было как-то спасаться от холода. Однако Амелии примерять эту шапку не хотелось.

      Пиджаки и рубашки оказались большими, они подошли бы папе Амелии, но уж никак не ей самой, а вот пальто было маленькое, детское. Амелия провела рукой по гладким деревянным пуговицам – явно ручная работа. Интересно, кто их вырезал? Внезапно она сбросила с плеч одеяло, надела пальто, застегнула его на все пуговицы и подняла воротник, чтобы быстрее согреться. Потом подошла к большому старинному зеркалу, прислонённому к ещё одному сундуку, и принялась вертеться и так, и этак, пытаясь разглядеть себя в тусклом, покрытом мелкими пятнышками стекле. Пальто было выцветшее и мешковатое, но зато тёплое. Стёганая подкладка создавала ощущение уюта, словно Амелия закуталась в одеяло. Она ещё раз взглянула в зеркало и сунула руки в карманы – её пальцы уже онемели от холода.

      В правом кармане было пусто, а в левом лежал плоский маленький свёрток. Нет, не свёрток, а книжечка. Амелия достала её и уселась в кресло у окна, чтобы рассмотреть находку.

      Записная книжка?

      Нет… Амелия осторожно открыла книжку и увидела записи, сделанные от руки, и дату в верхней части страницы.

16 октября 1873.

      Чей-то дневник.

      Руки девочки дрожали от волнения. Этой маленькой книжечке почти сто пятьдесят лет! Да, Амелия видела древние вещи в музеях, в том числе египетские мумии, которым тысячи лет. Но одно дело рассматривать древности в витринах за стеклом, и совершенно другое – держать их в руках. Амелия подумала, что, возможно, этот дневник принадлежал кому-то из её родственников, раз она нашла его в доме, доставшемся маме от тети. Страницы, исписанные мелким бисерным почерком, были словно послание из прошлого:

      Сегодня опять лютый холод. Ветер воет так громко, что можно подумать, будто он живой и пытается пробраться в дом. Отец говорит, что весной надо будет набрать глины и замазать щели в стенах.

      Амелия зябко поежилась. Сегодня ей тоже казалось, что ветер стучит в окно так, словно хочет пробиться в дом. Но это был крепкий каменный дом, простоявший здесь больше ста лет. Щели в стенах наводили на мысли о деревянной лачуге, не защищавшей её обитателей от зимней стужи.

      Коричневые чернила поблёкли, и местами записи читались с трудом. Амелия склонилась над дневником, пытаясь разобрать выцветшие слова, и тут снизу раздались голоса – сердитые, нетерпеливые, звучавшие так, точно они звали её уже давно:

      – Амелия! Амелия, ты что там, заснула? Давай выходи. Мы идём гулять.

      Амелия вскочила на ноги, сняла пальто и набросила его на спинку кресла. Она подумала, не взять ли дневник с собой, но