Под лапой. Исповедь кошатника. Том Кокс

от ощущения, что он, подобно Терминатору, просвечивает меня рентгеновским зрением.

      Имя: Том

      Возраст: 25 лет

      Рост: 179 см 3 мм

      Отношение к тому, что так и не вырос до 180 см: легкая обида с долей печали.

      Сколько было кошек: четыре (пять, если считать ту, что жила через два дома от бабули Тома – пока хозяева были на работе, он делал вид, что кошка его).

      Любит: животных, лохматых рок-музыкантов из 70-х, мармеладки.

      Считает своими героями: Крамера из сериала «Сайнфелд», Чувака из фильма «Большой Лебовски».

      Особые таланты: набивание мяча для гольфа клюшкой, танцы в стиле диско, умение ладить с кошками (как он считает).

      Слабости: к милым усикам, холодным носам, молящему взгляду зеленых глаз, одежде.

      Предрасположенность к умилению кошачьими: 9,8 из 10.

      Возможность использования котом в качестве слуги: 9,9 из 10.

      За несколько недель до этого в известной газете опубликовали мой негативный отзыв на альбом одной занудной кантри-группы. И вот в ночном клубе, где я, как обычно, коротал время, ко мне подошел некий парень из фирмы звукозаписи, которая выпустила тот альбом. Разумеется, мой отзыв не мог привести его в восторг, но он вдруг заявил:

      – Ладно тебе, сколько можно дуться! Пора уже нам забыть об этом.

      Я вообще не знал, что этот парень был в клубе, и уж тем более не предполагал, что весь вечер он мысленно закидывал меня кинжалами. О чем «нам» надо забыть, я тоже не понял: я ведь всего лишь слегка поиздевался над музыкой унылых парней в ковбойских шляпах.

      И вот именно таким взглядом смотрел на меня Медведь; это одновременно беспокоило и смущало. Чем я заслужил такой пронизывающий взгляд? Может, я когда-то прошел мимо него на улице и предпочел погладить какую-нибудь более ухоженную на вид кошечку? Или он тоже принимал участие в записи того депрессивного кантри-альбома? Или дело в ревности? Тогда я не понимаю, зачем подкладывать экскременты в халат любимой хозяйки… Хотя, конечно, каждый проявляет свою любовь по-своему.

      Мы смотрели друг на друга с бесконечную минуту. Такую игру в гляделки можно прервать только крепким объятием, приступом рыданий или дракой. Первый вариант был явно не про нас, а два других я не исключал.

      Кто-то должен был первый прервать молчание.

      – Эй… Медведь! – дружелюбно обратился к нему я, произнося его имя нараспев и нервно поглядывая на Ди.

      Я привык манерно растягивать нелепые кошачьи имена, но сейчас это было ошибкой – как будто Ева Браун радостно кричит Гитлеру: «Фюрер, обед готов!»

      Медведь неуверенно ступил вперед, не отводя от меня взгляда, и понюхал курицу в моей тарелке. Если честно, я хотел отложить этот кусочек и потом завернуть в лепешку, однако решил, что разик можно и поделиться. Он лизнул курицу. Затем лизнул снова – и вдруг, будто услышав некий пугающий, но неразличимый для человеческого уха звук, подскочил, напоследок взглянул на меня с отвращением и смылся – спрятался