Неразбериха. Татьяна Стекольникова

попробуем угадать, – предложила я.

      И мы принялись перечислять собачьи клички, наблюдая за реакцией пса. Но этот Хромой бес даже ухом не вел, когда мы наперебой выкрикивали: «Кузя! Шарик! Валет! Туз! Пистон! Черныш! Атос! Полкан! Флюгер! Раздолбай!»

      Первым сдался Громов:

      – Я пас. Сама придумывай. Да ты уже придумала! Как ты сказала? Дактиль? Пусть будет Дактиль. Нормальное собачье имя!

      Пес завилял хвостом, не отрываясь от миски.

      – Ну вот! Наконец-то! – обрадовался Громов и потрепал собаку по холке. – Значит, Дактиль! Сейчас принесу тебе ошейник, и пойдем прошвырнемся перед сном.

      Свеженазванный Дактиль уже на три раза вылизал миску и сидел, уставившись на дверь. Одно его треугольное ухо вопросительно торчало, а другое висело и почти закрывало глаз.

      – Надо было тебя Пиратом назвать, – вздохнула я, рассматривая Дактиля, похожего на всех дворняг сразу, и думая, откуда у Громова ошейник. Когда я познакомилась с Гр-р, никаких собак у него не было. Привет из прошлого. Еще одно доказательство чувствительности его натуры – верен романтическим воспоминаниям. Никогда не рылась в его вещах, подозреваю, запросто можно напороться на какой-нибудь засушенный цветочек – память о незабываемом свидании. И тогда муки ревности мне обеспечены, потому что я подозрительная идиотка, умеющая превращать в пищу для ревности все, что вижу. Даже элемент гербария… Буду себе всякие вопросы задавать, я же мало о Гришкином прошлом знаю. С другой стороны, а мне надо знать Гришкино прошлое? Как сказал когда-то Сомерсет Моэм, знать прошлое неприятно, знать еще и будущее – просто невыносимо. Поэтому мне достаточно настоящего.

      – Вот, – Громов показал мне ошейник. – Когда-то у меня была собака. Гром… Брали со Скворцовым одного бандита, и Гром погиб – бандит его застрелил. А должен был меня… Спас меня тогда пес. Поэтому и агентство свое я в его честь назвал – «Гром».

      – Гринь, а я думала, контора так называется, потому что ты Громов. От твоей фамилии… – и я обняла Гр-р, не хотела, чтобы он с головой ушел в печальное прошлое. Хватит того, что у нас печальное настоящее.

      – Гулять! – скомандовал Громов, застегнув на собаке ошейник, и Дактиль гордо похромал к входной двери.

      – Это ты тоже понял, – констатировал Громов. – Кто ж тебя учил? Чересчур много знаешь для бродяжки!

      И Дактиль снова улыбнулся – весьма самодовольно.

      Интересно, что завтра скажет о собаке Захаровна? И как отреагирует Дактиль на ее швабру?

      День второй

1. Благородство чувств не всегда сопровождается благородством манер. Это заметил еще Бальзак. Приходится согласиться

      Громов поднялся ни свет ни заря – выгуливать собаку, хотя Дактиль вовсе не демонстрировал желания покидать дом с какой бы то ни было целью. Пес дрых в прихожей, вчера он сам выбрал себе место – у входной двери, отказавшись от матрасика, который я наскоро ему наколдовала. Я три раза меняла подстилку, предлагая то кошму, то коврик, то модное овальное ложе, которое положено иметь всем привилегированным