Тайная власть Британской короны. Англобализация. Алексей Владимирович Кузнецов

на откуп и взимали их к своей выгоде, выплачивая авансом определенную сумму налоговому ведомству. В данной связи Ф.Бродель сообщает: «Эти откупщики… все были почтенного происхождения: из 230 идентифицированных откупщиков-дольщиков 176 были дворяне (т. е. 76,5 % от общего числа); из 74 занимавших первые места в налоговых ведомствах… 65 были «королевскими секретарями»». Следовательно, финансами королевства заправляли не торговцы и коммерсанты, как это имело место в Англии, а находившаяся на королевской службе аристократия. Кроме того, деньги, которые откупщики, выплачивали авансом королю в звонкой монете, предоставляли им крупные собственники из числа аристократии королевства[76]. В то же самое время в Англии монархи заимствовали деньги преимущественно у золотых дел мастеров (ювелиров).

      Существовали также другие причины, которые обеспечивали возможности координации частной экономической деятельности с общественными интересами и осуществление правительством значительного влияния на экономическую жизнь Франции. В данной связи член Римского клуба Б.Гаврилишин пишет: «Главнейшая из них – это, вероятно, существование элитарной цивильной службы, профессионального управленческого мандарината. Это выпускники престижных элитарных школ (grandes ecoles) и Академия Государственного Управления, где они получали знания и приобретали навыки напряженного и компетентного труда, приобщались к общим представлениям о судьбе нации и готовности посвятить себя служению ей. Такая сеть образования сохраняет традиционные тенденции к централизации и определяет верховенство общенациональных целей над индивидуальными»[77].

      Несмотря на то, что Вольтер восхищался английскими философами, последние всегда испытывали трудности с изучением философии как предмета чистого бескорыстного познания.

      В.Зомбарт отмечал «однообразный основной тон» и «безмерную духовную ограниченность», присущую английским философам, отдавая при этом должное тому факту, что «все они были хорошими, а некоторые даже превосходными национальными экономистами»[78]. Г.Спенсер измерял «английский дух» по количеству воплощенных в жизнь инженерных решений. Ф.Бэкон полагал, «что истинная и подлинная цель науки состоит в том, чтобы обогащать человеческую жизнь новыми изобретениями и приспособлениями»[79]. Отдавая должное красноречию древних греков, Ф.Бэкон считал созданную ими науку бесплодной. В частности он отмечал: «та мудрость, которую мы почерпнули преимущественно у греков, представляется каким-то детством науки, обладая той отличительной чертой детей, что она склонна к болтовне, но бессильна и не созрела для того, чтобы рождать»[80]. Дж. Ст. Милль определял утилитаризм как «высший принцип счастья, оправдывающий любые действия, которые в пропорциональном соотношении способствуют достижению благополучия»[81].

76

Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм, XV–XVIII вв. Т. 2. Игры обмена. 2-е изд.; пер. с фр. Л.Е. Куббеля. М.: Издательство «Весь Мир», 2007. С. 552.

77

Гаврилишин Б. До ефективних суспільств: Дороковкази в майбутнє: доп. Римському Клубові; упоряд. В.Рубцов. Вид. 3-тє, допов. К.: Унів. вид-во ПУЛЬСАРИ, 2009. С. 75.

78

Зомбарт В. Собрание сочинений в 3-х т. Т II. Торгаши и герои: раздумья патриота. Санкт-Петербург: «Владимир Даль», 2005. С.12.

79

Там же. С. 14.

80

Бэкон Ф. Сочинение в двух томах. 2-е испр. и доп. изд. Т.1. Сост., общ. ред. и вступит, статья А.Л.Субботина. М., «Мысль», 1977. С.60.

81

Mill J.S. Utilitarianism, in E.C.Black (ed.) Victorian Culture and Society. New York: Walker and Company, 1974. P.285.