Комната смеха. Анна Данилова

в своем, очень похожем на этот, халатике его жена Эмма. Она точно так же придерживала его на груди, не желая, чтобы он, ее муж, видел ее грудь, ее живот и бедра…

      – У меня был ключ, – сказал он в отчаянии, – ключ Эммы от твоей квартиры. Теперь поняла?

      – Нет… – пролепетала она, явно смущаясь и с тревогой глядя на него. Она лгала, по его мнению, одним лишь своим взглядом, делая вид, что ничего не понимает. Ее тело еще не остыло от прикосновения мужских рук, зато лицо уже успело надеть маску неведения и скромности.

      – Я был здесь часа два назад. Звонил, а ты не открывала. Свет в окнах горел, поэтому я решил, что ты просто отошла куда-то на пять минут, в магазин, например. Поэтому открыл дверь и вошел…

      – Ты был здесь? – Вот теперь ее лицо стало пунцовым. Наконец-то и оно выдало ее с головой. – Да как ты посмел?

      – А что мне еще оставалось делать, когда я ехал к тебе через весь город, чтобы рассказать, что произошло, а ты мне не открываешь… Я подумал, что ничего особенного не случится, если я войду в твою квартиру…

      – И что же?.. – Вероятно, она хотела спросить «И что же ты здесь увидел?», но не посмела.

      – У тебя был мужчина. Я разозлился, хлопнул дверью и ушел…

      – Значит, мне это не показалось, – сказала она задумчиво. – Я слышала, как хлопнула дверь… И почему же ты разозлился? Тебе что-то не понравилось в моем поведении?

      – Я не хочу комментировать…

      – Вот и правильно. Это – моя жизнь. Ты что же это думаешь, что я не имею права на личную жизнь?

      Он бросил быстрый взгляд вниз на ковер, где еще недавно видел поднос с бутылкой и апельсинами. Сейчас на нем ничего не было. Апельсины, вероятно, съедены, вино выпито, а бутылка вместе с апельсиновой кожурой в мусорном ведре.

      – Ты очень похожа на Эмму, – сказал он просто, как если бы был уверен, что этой фразой все объясняется.

      – Ну и что, что похожа?

      – А то, что, увидев тебя с мужчиной, я увидел ее… Я был взбешен. А еще я подумал о том, что сейчас, когда в нашей семье траур, ты не имеешь права быть с мужчиной. Хотя бы ради нее, ради Эммы и ее памяти.

      – Да брось ты. Не прикидывайся ханжой. Ты всегда играл роль скромника, хотя на самом деле мучил мою сестру своей любовью. Ты ей проходу не давал… И тебе было все мало и мало. Она, бедняжка, не знала, куда от тебя деться. Пряталась от твоих приставаний на работе…

      У него было такое чувство, словно его ударили по лицу.

      – Это она тебе сказала?

      Глупый вопрос. Конечно, она, Эмма, а кто же еще мог рассказать ей такое об их супружеских отношениях. Выходит, Эмма жаловалась сестре на него. Ей было неприятно с ним?

      – Брось хотя бы сейчас притворяться! Ты же знаешь, что она никогда не любила тебя, и ее тошнило от близости с тобой. И ты, Алексей, все знал. Знал, но все равно не отпускал ее…

      – Что значит не отпускал? Мы никогда не говорили с ней о разводе.

      – Да потому, что она жалела тебя и не могла сама, первая, бросить.

      – Ты все лжешь…

      Он вдруг, не помня себя от злости, двинулся на Анну, выт