Я больше не шучу. Марина Серова

Васильевна?

      Мои последние слова предназначались для ушей соседки по палате.

      – Я даже не знаю… – пискнула та, натягивая одеяло на подбородок.

      Все понятно, свидетельствовать женщине совсем не хочется. Запуган народ, вот в чем беда!

      – Ну хорошо, один свидетель в моем лице. Мы вполне сможем их посадить на нары, и надолго.

      Коротышка, по лицу которого стекали грязные струйки пота, вперил в меня взгляд затравленного зверя и изрек:

      – Мы тебя посадим на…

      Я взялась за его пухлый, мокрый от пота подбородок и произнесла:

      – У тебя это уже не получится, малыш. А теперь ты и твой дружок будете слушать, что я скажу. По законам военного времени это справедливо.

      Если бы вся ненависть, которая диффузировала в глазах бандитов, могла превратиться в конвертируемую валюту, то я бы ушла домой с целым состоянием за пазухой.

      – Так вот, – продолжала я, – ваши рожи я запомнила и теперь смогу за шесть секунд составить на вас словесный портрет. Ориентировка будет разослана по всем отделениям милиции.

      – Ты уверена?

      Какие злобные интонации!

      – Да, уверена. Поэтому советую вам найти нору и закопаться в ней, потому что если я увижу ваши рожи на расстоянии ближе чем десять километров, то буду вести огонь на поражение. Кстати, с оружием я обращаюсь совсем неплохо, а пачкаться в дерьме мне не привыкать. Своему боссу передайте вот что: Александра Стольник находится под надежной охраной. В моем лице вы всего-навсего видите передовой отряд. А за моей спиной – более мощные силы, которые сметут вас с трассы к чертовой матери.

      Это был, разумеется, блеф. Просто я хотела, чтобы моя речь проняла мальчиков до самой поджелудочной железы и вся эта гоп-стоп-компания засуетилась. Вот тогда они начнут делать ошибку за ошибкой, которыми я не премину воспользоваться.

      – Если отныне хоть один волос упадет с головы Александры Ивановны, – продолжала я, – то я начну бить тревогу, и в первую очередь найду вас. Как? Не скажу, но я это сделаю. За столом следователя вы начнете колоться и постепенно сдадите всех, кто стоял рядом, и с вами, и поодаль. Так что советую подумать. Ее смерть – это ваша погибель. Имейте это в виду. А теперь пошли вон! И без угроз в мой адрес – я этого не люблю.

      Открылась дверь, и в палату снова заглянул дежурный врач.

      – Как самочувствие вашей пациентки? – осведомился он. – Э, да у вас посетители…

      – Они уже уходят, – сказала я, глядя в глаза длинному, который благоразумно молчал во время моей проповеди. – Доктор, одному из них нужна помощь, парень упал в обморок от жары и случайно сломал себе руку.

      – Серьезно? – очки повернулись в сторону коротышки. – Ну-ка, что там у вас?

      Я с удовлетворением отметила, что этот человек, как врач, на своем месте: он не послал беднягу в приемное отделение, а прямо на месте стал осматривать руку.

      – Да не надо мне ничего! – начал ерепениться плотный.

      Я покачала головой:

      – Не будь дураком, пусть тебе наложат гипс. Все равно придется обращаться к врачу, так лучше сделать это