Эдельвейсы для Евы. Олег Рой

интерес – значит, на деньги, – Курнышов полез в карман.

      – На деньги? Но у меня… – начал было я, но генерал остановил меня.

      – Я тебе дам в долг для начала. Отыграешь – твои.

      И, надо сказать, именно с этой игры, когда «ситро и кино» мне могло принести не поражение, а выигрыш, я обрел душевное равновесие и волю к победе: боролся, как лев, за каждую фигуру, был предельно собран и нацелен только на успех. В тот раз я поставил ему мат за двадцать три хода. Курнышов пожал мне руку, и я с радостью заметил, что он совсем не огорчен своим промахом. Наоборот, в его глазах светилось такое торжество, будто это не его король, а мой был загнан в угол доски мощным ферзем, резвым конем и несокрушимой ладьей.

      – Молодец! – искренне воскликнул он, вручая мне деньги, да не мелочь, а целый рубль! И с тех пор повторял это слово и действие каждый раз, когда я выигрывал. А побеждал я, довольный тем, что недоразумение разрешилось столь благоприятно, довольно часто.

      – Да ты разоришь меня, – смеялся генерал, доставая очередную желтую бумажку или, изредка, большую серебристую монету.

      Бабушка только головой качала, наблюдая, как ее внук складывает свою добычу в коробку из-под зефира:

      – Какие-то легкие деньги, не испортить бы мальчишку.

      – Легкие? – не соглашался генерал. – Легкие – это когда украл, а здесь все по-честному: игра есть игра.

      – Но не на деньги же! – сокрушалась Бася.

      – Почему – нет? Мужчина должен уметь играть в карты, шахматы и бильярд. А игра без интереса – не игра, а так, кружок «Умелые руки».

      Но если случалось, что Мария Львовна приходила от портнихи раньше, чем мы заканчивали свою мужскую игру, то это всегда оборачивалось конфликтом в соседней квартире. Один раз я не удержался, тихонечко подкрался к комнате, где происходила ссора, и принялся подслушивать под закрытой дверью, но мало что услышал и почти ничего не понял. Генеральша строго отчитывала супруга, а тот вяло возражал что-то своей половине, но было ясно, что он полностью признает ее правоту. Я не мог понять, почему генералу нельзя к нам ходить, ведь бывал у них и я, а бабушка так вообще проводила целый день в «барской» квартире, наводя порядок и занимаясь стряпней. Я спросил об этом у Баси.

      – Генерал должен быть там, где его всегда могут найти, – отвечала Бася. – А вдруг война, пришлют за ним солдата – а командира и дома нет.

      Такое объяснение меня вполне устроило.

      К генералу часто приходили его боевые друзья. Накрывался большой круглый стол в зале, бабушка суетилась с тарелками и закусками, бегала туда-сюда на кухню и обратно, Мария Львовна помогала ей. Если я оказывался в такой момент рядом, генерал усаживал меня подле себя.

      – Садись, парень, ближе, – говорил он. – Садись и слушай.

      – Зачем ребенку наши разговоры? – встревала Мария Львовна. – Пусть идет погуляет во двор.

      – Во дворе он такого не услышит. Пусть мужчина растет мужчиной, – хлопал ладонью по столу генерал и этим как бы ставил точку.

      Мария Львовна, как я слышал